Его невеста
Шрифт:
– Что это? – спросила я. – Он был фотографом? Это его снимки?
– Не знаю, – Лариса пододвинула несколько штук. – Вот, это Олег. Молодой только. Меня у него еще не было.
Олега я с трудом узнала – на вид около тридцати, ни седины, ни морщин. Снимок странный: он будто попал в кадр случайно, шагнув к фотографу, лицо агрессивно-возмущенное, словно Олега разозлили.
На снимке он был не один.
– Остальных не узнаю, – добавила Лариса.
Зато я узнала: позади разозленного Олега стоял Андрей. Точь в точь такой же, каким я
– Сколько Олегу здесь лет, как вы считаете? – поинтересовалась я, бросив фото обратно в кучу.
– Не знаю, – она склонилась над столом. – Лет тридцать?
– А сейчас ему сколько было? – спросила я, чувствуя непреодолимое желание укусить себя за язык, чтобы хоть немного вернуться в чувство.
– Шестьдесят три, а что?
– Вы знаете, кто это? – я ткнула в Андрея и развернула снимок к ней. – Нет?
Я чуть не ляпнула: это Андрей Ремисов, друг вашей семьи, но Лариса растерянно хлопала глазами.
– Узнаете что-нибудь еще? – я не стала ничего объяснять.
Она рассмотрела снимки и покачала головой.
– Ничего.
– Я возьму папку? – спросила я из вежливости.
Разумеется, я ее возьму.
Я сложила все обратно, не дожидаясь согласия – даже газету сунула, и вернула пустую ячейку на место. Мы покинули банк вместе, но мне хотелось остаться одной и все обдумать.
– Лариса, вы не возражаете, если я вызову вам такси? – спросила я на парковке.
Она мгновенно поняла намек – вежливые нежные девушки схватывают налету, когда становятся обузой. К тому же, я только что раздобыла ей две пачки баксов.
– Конечно… Я сама, – пробормотала она. – Спасибо.
Я села за руль «мерседеса», проводила взглядом Ларису – она пошла к автобусной остановке, и рывком расстегнула папку. Старый пластик треснул – кнопку я вырвала, как говорится, «с мясом».
Снова уставилась на фото: а вдруг ошибка? Но нет, точно Андрей. Или кто-то очень-очень на него похожий. А что, интересно, он делал в Питере? И где, черт возьми, взял эликсир вечной молодости?
Я смело вскрыла конверт. Белый лист, черные чернила, каллиграфический почерк – план из папки и письмо дело рук одного человека.
Содержимое ровным счетом ничего мне не сказало:
«Он был не один, прости. Я не смог. Деньги не трогал. Все моё в ячейке, с вещами делай, что хочешь».
Я перечитала еще раз, но так ничего и не поняла.
Деньги – те, что я отдала Ларисе из ячейки? Кто был не один, чего он не смог?
Я раздраженно сложила письмо и убрала в конверт. Руки дрожали, так что листом в прорезь я попала только с третьего раза.
Андрей сказал, они разговаривали семь лет назад. После этого Касьянов написал ему письмо и держал в ячейке с неценными вещами. Зачем? Почему не поговорил с ним открыто?
Это уже слишком: я вытрясу из Андрея всё – и прямо сейчас.
Глава 18
Больше всего в вампирах я не люблю склонность недоговаривать
К тому моменту, как я добралась до высоких кованых ворот, я уже успокоилась. Пробка на Ворошиловском дала возможность подумать.
Возраст – это пустяки. Чем больше вампиры пьют кровь, тем сильнее меняются – в мимике, поведении, но внешне старение останавливается. Разница в нынешнем облике Касьянова и Андрея могла объясняться тем, что Андрей плотно подсел на кровь в молодости, а Касьянов нет.
А я и так знаю, что Андрей злоупотреблял.
Только я всегда считала его молодым. От него и ощущение, словно он мой ровесник. Иногда я и прежде ловила себя на мысли, что он старше, чем кажется. Но не настолько же?
Я припарковалась за воротами и вышла из машины, но не стала заходить в дом. Попросила охранника позвать Андрея на улицу. Папку я спрятала под кресло, вытащив предварительно фото, на котором Андрей и Касьянов вместе.
Солнце нещадно пекло – время шло к полудню. Зябко ежась, Андрей появился на крыльце и обхватил голые плечи руками, словно ему холодно. Он вышел в одних шортах, наспех застегнутых.
– Кармен! – хрипло позвал он, глаза скрывали темные очки, но лицо заспанное. – Ну, в чем дело опять? Ты меня разбудила!
Верхняя пуговица выскочила из петельки, шорты сползли, обнажая линию темных волос, но как-то неловко просить его застегнуться. Можно просто смотреть в другую сторону.
Я пошла к крыльцу, рассматривая серый гравий под ногами.
– Надо поговорить.
– Давай хоть в дом зайдем, – взмолился он. – Здесь противно!
С тяжелым вздохом я поднялась по ступенькам и через силу вошла в дом за Андреем. В затемненном фойе я остановилась. Не пойду в кабинет. Ни за что.
– Поговорим на кухне, – предложила я.
Андрей, наконец, подтянул шорты и застегнулся. Я шла за ним, рассматривая голую спину со свежими царапинами под лопатками – с двух сторон, словно от женских ногтей. Он не один сегодня, но меня это не касается.
Друзья не проверяют друг у друга постель.
– Кармен, не пойми неправильно, – начал он, когда мы оказались в просторной кухне с наглухо завешенными окнами. Андрей снял очки и бросил на стол. – Но я только лег. Что случилось?
– Все отлично, – я рассматривала его, пытаясь найти подсказки, сколько ему лет.
Тело молодое, подтянутое, с четкой талией, а не как у стариков. Пусть не такой крупный, но выглядел он даже моложе Эмиля.
Заметив, что я смотрю, Андрей широко улыбнулся. Шрамы я перестала замечать, а вот на морщины в уголках глаз обратила внимание. Без них я сказала бы, что ему не больше тридцати. А с ними дала бы хорошо сохранившиеся сорок.
Но не шестьдесят, хотя на фото они с Касьяновым выглядели одногодками.
– Что? – он развел руками и тоже окинул себя взглядом. – Со мной что-то не так? В чем дело, Кармен? Ты говори, я может, подскажу, что искать.