Его нежная дрянь
Шрифт:
Я не могла помочь Дмитрию, не могла снять его, это было мне не по силам. Я была в отчаянии от своей беспомощности.
– Лера, зачем ты сюда пришла?
В дверях стоял Стас. Его лицо осунулось, словно у мертвого.
– Я спрашиваю тебя, какого хрена ты сюда пришла?!
– Я тут случайно… Зашла, смотрю, Дмитрий висит…
– Не надо заходить случайно туда, где черным по белому написано: «Посторонним вход воспрещен». Читать не умеешь?
– Умею… – нерешительно ответила я и вздрогнула,
– О-о-о…
– Стас, он живой. Ты же слышишь, он стонет. Мы можем его снять. Мы еще можем спасти ему жизнь. Мы же не звери. Мы люди. А так… так поступают только звери, только «быки», самые жестокие, самые грязные в криминальных группировках. Но ведь ты не такой… И я не такая… Давай его снимем. Не мы давали ему жизнь, значит, не имеем права ее отбирать.
– Лера, я же ясно тебе сказал, фраер уехал домой.
– Но ведь он не уехал. Я чувствовала, что он не уехал…
– Он уехал, Лера… Он уехал, и ты должна этому верить. Мне вообще не нравится, когда не прислушиваются к тому, что я говорю.
– О-о-о…
Стас подошел к висящему Дмитрию и со всего размаху пнул его ногой в живот. Дмитрий слегка дернулся и перестал стонать.
– Пошли отсюда, – приказал Стас.
– Куда? – прошептала я.
– В мой кабинет.
– Зачем?!
– Пить кофе… Если не хочешь кофе, налью тебе чего-нибудь покрепче.
– Ты хочешь сказать, можешь сейчас пить кофе и делать вид, что ничего не случилось?!
– Лера, пойдем. Нечего на это смотреть. Сейчас придет кто-нибудь из пацанов и добьет его.
– Не из пацанов, а из «быков». А эти «быки», между прочим, исполняют твои приказания.
– Каждый зарабатывает деньги как может. Пацаны – нормальные люди. У некоторых семьи, дети. Они живут обыкновенной, нормальной жизнью.
– Ты называешь это нормальной жизнью?!
– Не строй из себя тургеневскую барышню. Этот человек пострадал только из-за тебя. При твоей работе ты вообще не должна ни с кем общаться. Ни с соседями, ни с подружками… А в случае чего до последнего идти в отказ. А ты пускаешь совершенно незнакомого мужика к себе в квартиру…
– Но ты же должен был отдать ему деньги…
– Я никому и ничего не должен. Представим, что я вернул ему деньги, а он… Он умирает от счастья…
– Что?!
– Я же тебе говорю, что он умирает от счастья… Еще немного, и он умрет. Наверно, это от того, что счастья было слишком много. Целый мешок.
Безнадежно опустив руки, я посмотрела на Стаса глазами, полными слез, и взмолилась:
– Стас, сними его, пожалуйста… Он же живой. Ему больно. Он умирает… Сними его, пожалуйста. Пожалуйста, сними… Ну ради меня… Ради наших отношений… Ради нашей любви…
– Хорошо, сейчас мы отсюда уйдем, и его снимут. Обещаю тебе.
–
Стас подошел и отвесил мне капитальную пощечину. У меня потемнело в глазах.
– А ну-ка, быстро пошла в кабинет! А то я тебя сейчас рядом подвешу. Видишь, еще есть крючок свободный! Что стоишь, словно в штаны наложила? Мораль читать мне вздумала? Ты у меня должна в ногах валяться и колени целовать, а то ходила бы в телогрейке и кирзовых сапогах.
Я бросилась к выходу и, споткнувшись о какой-то мешок, упала на холодный пол. Стас помог мне подняться.
– Ходить сможешь? Что понеслась как угорелая?
– Ты сделал мне больно…
– Сама выпросила. Какого черта сюда приперлась?! Знаешь ведь, больше всего на свете я ненавижу любопытных женщин.
– Стас, а в этом мешке кости?!
– Кости.
– Человеческие?! Вы кого-то расчленили?!
Стас изменился в лице и покрутил пальцем у виска.
– Совсем дура! – просипел он и посмотрел на меня взглядом, в котором было что-то уничтожающее, и это напугало меня еще больше.
– В мешке говяжьи кости.
– Чьи?!
– Говяжьи. Ты знаешь, что такое говядина?
– Ну да. Это тушенка.
– Что-то вроде того. Мы этими костями собак во дворе кормим.
– О-о-о… – донесся стон Дмитрия.
Стас буквально вытолкал меня из морозильной камеры и запер дверь. Я тряслась от холода, руки мои совсем онемели.
В кармане Стаса зазвонил мобильный телефон. Стас отошел на несколько шагов, жестом показав, чтобы я стояла на месте, никуда не двигалась. Как только он отвернулся, бросилась прочь…
ГЛАВА 9
Я долго бежала, спотыкалась, падала, поднималась и снова бежала. Наверно, со стороны я напоминала сумасшедшую. Увидев поток несущихся машин, я, испуганно оглядываясь по сторонам, подняла руку. Мне казалось, что вот-вот рядом со мной появится Стас и потащит в морозильную камеру. Ведь он не любит болтливых женщин, не любит, когда его ослушиваются.
Остановился «жигуленок», я быстро заскочила на заднее сиденье и выпалила:
– Едем!
– Куда?
– Какая разница – куда? Едем, и все.
– Я так не езжу, – заартачился водитель. – Бензин, между прочим, денег стоит, а я пенсионер. На мою пенсию машину шибко не заправишь.
Достав пятисотрублевую банкноту, которую дал мне Стас, я положила ее на переднее сиденье.
– Едем туда, где больше народу.
– В Москве везде народу полно. Это ж не деревня.
– Нет, не в Кремль. Можно подумать в Кремле народа полно…
– В Кремле очень много народа. Туда каждый день различные политические деятели приезжают.
– Мне деятели не нужны. Мне обыкновенный народ нужен.