Его нежная дрянь

Шилова Юлия Витальевна

– О… Без женщин прожить нельзя. Без женщин вообще никуда.

Пока Александр занимался своим сервизом, я прогуливалась по огромной гостиной и рассматривала старинные картины в дорогих позолоченных рамках. Подойдя к камину, я опустилась на колени и представила себе, как он выглядит, когда в нем пылает огонь.

Неожиданно кто-то взял меня за руку и заставил вернуться в реальность. Я подняла глаза и увидела сидящего рядом Александра. Его теплая ладонь создавала ощущение чего-то родного, близкого.

– О

чем вы думаете?

– Я думаю, как выглядит этот камин, если его растопить.

– А хотите, растопим?

– Это можно?

– А почему бы нет!

– Я думала, он антикварный и из-за своей древности декоративный.

– Он не имеет никакого отношения к старине. Он сделан под старину, чтобы смог вписаться в интерьер дома. А вообще вы не правы.

– В чем?

– В том, что антикварными вещами нельзя пользоваться. Сейчас мы растопим камин и будем пить чай из только что купленного сервиза.

– Может, не нужно?

– Но почему?

– А вдруг я уроню чашку?

– Не уроните.

– Я никогда не пила чай из такого сервиза, боюсь, у меня руки дрожать будут.

– Да… Таких сервизов остались считанные единицы, и все они уже давно в надежных руках знатоков.

Александр принялся растапливать камин, а я села на медвежью шкуру, лежащую на полу, и поджала под себя ноги.

– Наверно, у вас никогда не было знакомых антикваров, – заметил он.

– Это точно. На аукционы я не хожу, а в антикварную лавку зашла первый раз в жизни.

– Мало того что сейчас вы будете пить из сервиза ручной работы итальянского мастера шестнадцатого века, вы будете его пить за чайным столиком эпохи Георга Третьего.

Растопив камин, Александр поставил рядом со мной столик, накрытый вышитой скатертью.

– Скатерть тоже антикварная? – спросила я не без иронии.

– Скатерть наших времен, просто сделана под старину.

– А может, вам чем-нибудь помочь?

– Чем именно? Чайник уже закипает.

– Может, сервиз помыть? Его, наверно, с шестнадцатого века не мыли. У вас есть моющие средства?

Александр громко рассмеялся и посмотрел на меня взглядом, полным восхищения.

– Мне всегда нравились женщины с чувством юмора. Отдыхайте. Я сделаю все сам. Смотрите на огонь. Это очень успокаивает нервы. Вы выглядите уже значительно лучше.

– Правда?

– Правда. Вот и румянец появился.

Когда все было готово, мой новый знакомый сел рядом. Он вел себя так непринужденно, будто к нему каждый день заходили посторонние люди с Арбата, у которых были проблемы и они не знали, как выбраться из очередной передряги.

– Вы прямо как волшебник из сказки! – Я откусила овсяное печенье и со страхом по смотрела на дорогую чашку, из которой мне придется пить чай.

– Когда я увидел, как вы топчите свой мобильник, я понял, что вы потерпели большое крушение в жизненном океане.

У вас все написано на лице. Вам нужно хорошенько отдохнуть и жить дальше так, как будто вы идете в очередной бой и пытаетесь победить. Любой ценой, чего бы вам это ни стоило. Вам нужно побольше гулять в лесу, хорошенько высыпаться, бывать в филармонии, слушать классическую музыку.

– Я никогда не гуляла в лесу и ни разу в жизни не была в филармонии, – виновато сказала я.

– Простите, а где вы работаете?

– Я… Я.. Я работаю медсестрой. У меня очень тяжелое отделение. Постоянно переполненное.

– Но ведь вы работаете посменно?

– Да, но нам слишком мало платят, и поэтому мне приходится работать в две смены. Я все время в больнице. Можно сказать, что это мой второй дом.

– Да, я знаю, медработникам сейчас не сладко. Да и не только медработникам. А вы не хотите поступить в медицинский институт?

– Нет. Не хочу, – замотала я головой.

– Почему? Ведь образование никогда не помешает…

– Не помешает, но и ничего не даст. Это раньше образование было престижно, а теперь оно и даром никому не нужно. Люди учатся по пять лет для того, чтобы через пять лет остаться без работы или устроиться совершенно на нищенский оклад и проклинать это самое образование.

– Но нельзя же все так утрировать!

– Мне учиться некогда, я на две ставки пашу. Во-первых, почти все образование сейчас платное, а на бесплатное я по конкурсу не пройду. Во-вторых, у меня возраст уже не студенческий. Дорога ложка к обеду. На черта мне лишние комплексы.

– Вы говорите полнейшую чушь. Люди учатся в любом возрасте, даже в старости.

– В старости они учатся оттого, что у них уже начинается старческий маразм. В гробу образование не пригодится.

– Но ведь вы молодая женщина.

– Молодая… Потому что борюсь со своим возрастом. Жизнь женщины – это вечная борьба с возрастом.

– Ну вы даете… Вам кто-нибудь говорил, что у вас очень редкие зеленые глаза.

– Антикварные?

– Точно. Ваши глаза грустные, хотя и очень красивые. В них есть что-то невысказанное и затаенное. Какая-то печаль, страх. У вас очень странные глаза. Я сразу обратил на это внимание. Но помимо грусти в них есть оптимизм. Оптимизм и жизнелюбие.

– Вы умеете читать жизнь человека по его глазам?

– Нет, не умею. Но наши глаза отражают слишком много чувств, даже те, о которых мы не подозреваем сами.

Оторвав взгляд от огня, я робко спросила:

– А у вас есть антикварные напитки?

– Вы имеете в виду алкоголь?

– Ну да. Вы говорили про коньяк. Я бы не отказалась выпить. Алкоголь успокаивает больше, чем огонь камина.

– Но только этот коньяк не антикварный. Он просто довольно дорогой и вкусный.

– По-вашему, все дорогое вкусно?