Его птичка

Попова Любовь

— Ты же сама хотела быть ближе ко мне, — вкрадчиво шептал он, касаясь губами шеи, а рукой проведя пальцем по промежности, от клитора, до задницы, булочки которой раздвинул, чтобы нащупать…

— Нет, Рома, я не хочу! — сказала я предчувствуя,

что он готов сделать мне больно.

— Ты же хотела жить со мной, — продолжал он говорить и действовать, несмотря на мое отчаянное сопротивление. — Ты же говорила, что любишь…

— Люблю, конечно люблю, но…

— Тогда раздвигай ноги и прекрати рыпаться. Ты делаешь больно себе!

— Но я не хочу! Не так! — вывернулась я все-таки из его хватки и отбежала, прижимая к себе кухонное полотенце, но уже ничего не могло скрыть.

Он выпрямил спину, как будто став еще выше. Не отрывая от меня взгляда, Рома скинул с мускулистого тела свитер и начал расстегивать пряжку ремня. Когда сделав пару шагов, он навис надо мной, я со страха его оттолкнула и закричала, чувствуя горячие слезы:

— Я не буду так! Я не хочу так!

— Не хочешь? — остановился он, и вот тут я ощутила ужас. Что он…?

— Тогда выметайся! Иди к Веселову к Афанасьеву, и ко всем тем поклонникам, что вскоре у тебя появятся. Иди, танцуй свой балет без меня! — заорал он, вдруг схватив меня за плечо и буквально втолкнул в коридор.

— Рома! Что ты делаешь?!

— Я же сказал, иди туда, в свой порно балет и ебись с кем хочешь. Или… —

он прижал меня ко входной двери и с шумным дыханием осмотрел с ног до головы. — Или… оставайся и подчиняйся.

— Я не понимаю… — пролепетала я.

От такого Ромы бросало в жар. Вся эта ситуация казалась нереальной. Он, обычно хладнокровный, сейчас просто источал огонь. Он впитывался в меня, заставляя дрожать коленки и рвано выдыхать воздух. Наше дыхание смешалось, как вдруг весь воздух из меня выкачали, когда он произнес то, чего я так отчаянно боялась. И зачем я позвала его на репетицию?

Дура, господи, какая я все-таки дура.

Он прижался ко мне всем своим крупным телом, а рукой обхватил затылок.

— Балет или я?

Нет! Нет! Нет! Меня словно окунули в прорубь, по всему телу прошел озноб. Я почти умирала. Я широко раскрыла глаза, мотая головой из стороны в сторону.

— Рома, я не могу, — шептала я. — Это не тот выбор, что я готова сделать. Так нельзя. Нельзя, понимаешь?! Нельзя выбрать, какая нога тебе дороже.

— Нельзя, чтобы чужой мужик трахал мою бабу, — сорвался он на гортанный крик. — Нельзя поливать меня дерьмом. Вот это нельзя. Решай Аня. Сейчас. Или выметайся.

Я промолчала. Я просто не могла дать ответ на такой страшный вопрос. Это был неправильный ультиматум. Он должен это понимать. Должен!