Его самая темная страсть
Шрифт:
— Это не так, милая. Он все еще здесь, через дорогу, в твоем старом доме. За сотни миль от тебя.
— Я знаю, Кейт. Это делает ситуацию еще хуже. Его здесь нет, а он все еще властен надо мной. Я не могу от него убежать. Он всегда здесь, в моей голове. — У нее защипало глаза, и зрение затуманилось от слез.
— О, Софи. Со временем станет лучше. Обещаю. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы он никогда больше не прикоснулся к тебе.
Не имело значения, что она познакомилась с Кейт всего несколько лет назад, Софи казалось, что она знала ее целую вечность.
— Я люблю тебя.
— Я тоже тебя люблю, — Кейт улыбнулась. — Иди отдохни. Скоро мы снова поболтаем.
— Спокойной ночи, Кейт.
— Спокойной ночи, милая.
Софи отключила звонок и откинулась назад, уперевшись пятками в край стула и подтянув ноги к груди, чтобы положить на них подбородок. Она смотрела в окно, сквозь свое отражение, на тени снаружи. И оставалась в этом положении довольно долго. Истощение, в основном психическое, овладело ею, но она была не готова ложиться спать из-за страха, что увидит Тайлера во сне, как это часто бывало.
Ощущение чьего то присутствия не ослабевало, но теперь она находила в этом странный комфорт. Логика подсказывала ей, что все это нереально: снаружи никого нет, в доме никого нет, здесь никого нет. Она одна. Вероятно, слишком богатое воображение подыскивало ей замену ангела-хранителя, пока она была так далеко от своего реального героя — Кейт.
С тихим вздохом Софи выпрямила ноги и поднялась. Она подкинула несколько поленьев в дровяную печь, подняла сноп искр кочергой, чтобы подарить новую жизнь огню, и закрыла глаза, наслаждаясь теплом, прежде чем закрыть дверцу. После занялась своим новым ночным распорядком — выключила компьютер, проверила замки на всех окнах и дверях и пошла в ванную, чтобы почистить зубы и справить нужду.
Софи посмотрела в зеркало и склонила голову набок. На нее смотрела не замужняя женщина, которую избивали последние нескольких лет, но и не та беззаботная молодая писательница, которой она была до Тайлера. Она была на перепутье. Хотя ее тело больше не было гобеленом из синяков и рассеченных губ, на ее душе навсегда останутся шрамы. Но у нее был шанс выбрать, что эти шрамы будут означать в будущем.
Она вошла в спальню, откинула одеяло и забралась в постель. Протянула руку и выключила лампу. Мягкий ночной свет снаружи заливал ее комнату нежным серебром. Натянув одеяло, она уставилась в темный потолок.
— Пожалуйста, не дай ему найти меня.
Круус застыл в углу, собирая эфирные нити, из которых состоял, в жалкое подобие тела. Смертная на кровати, Софи, закрыла глаза, но судя по дыханию, еще не спала. Черты лица были напряжены, а в последних произнесенных ею словах сквозило отчаяние. Подслушав ее разговор с Кейт через странное магическое устройство на столе, он понял, что Софи что-то преследует.
Кто — то.
Желание защитить ее от этих эмоций было ему незнакомым. Страдания Софи вызвали в нем такое напряжение, какого он не испытывал со времен своего проклятия, и больше всего ему хотелось успокоить ее. Ему не нравилось видеть Софи в таком состоянии.
И все же ее прошлое и травмы не имели для Крусса никакого значения. Ее жизнь измерялась интервалами между ударами его сердца — точнее могла бы, будь у него сердце. Тайлер в прошлом навредил ей, но эти люди должны
Он придвинулся ближе к кровати. Снаружи на осеннем ветру шелестели листья, и ветви древних деревьев скрипели и стонали, но в доме было слышно только потрескивание огня из соседней комнаты и нежный звук мягкого дыхания смертной. Потребуется всего несколько мгновений, чтобы навсегда оборвать ее дыхание. Не милосердие ли это, учитывая ее состояние?
Подобно тому, как он мог бы прекратить страдания раненого зайца, он избавил бы ее от страхов и тревог, подарив вечный покой.
Даже сейчас тени тянулись к ней, голодные и настойчивые, стремящиеся к плоти, из которой можно было бы выпить ее суть. Как бы сильно он ни ненавидел свою потребность красть жизнь у земных созданий, оставляя гнить мясо и кости, он не мог отрицать, что это доставляет ему удовольствие. Одно из немногих, которые он познал за те годы, что был проклятым существом, каким бы мимолетным или постыдным оно ни было.
Он резко отдернул щупальца. Он еще не попробовал ее на вкус. Еще не почувствовал ее кожу своими пальцами, еще не вдыхал ее запах своими ноздрями и не пробовал ее вкус своим языком. Пока он не познал физического контакта с ней, она стоила того, чтобы сохранить ей жизнь.
В этот момент он поймал себя на том, что жаждет ее тепла гораздо больше, чем подпитки ее жизненной силой.
Он присел рядом с кроватью, опустив взгляд до ее уровня. Она лежала на боку, лицом к стене позади него. Ее дыхание замедлилось и постепенно выровнялось. Долгое время Круус оставался неподвижным, наблюдая, как выражение ее лица меняется между безмятежностью и страданием. Была ли она настолько встревожена, что даже сон не мог принести облегчения от того бремени, которое она несла в часы бодрствования?
На ее лице время от времени появлялось беспокойство, но несмотря на это, она была прекрасна.
Ее красота отличалась от красоты фейри или других эфирных существ, обитавших за завесой между мирами, она была смертной. Она отражала борьбу и триумфы, а ее несовершенства только усиливали очарование. Софи не обладала чарами или магией, за которыми можно было бы спрятаться. У нее не было холодной, изящной чувственности королевы фейри или грубой сексуальной привлекательности нимфы. Она была человеком. Недолговечным, хрупким и странно уникальным.
Осторожно двигаясь, он стянул одеяло с ее тела. Лесные заботы требовали его внимания, но ему было не до этого. Он был сосредоточен исключительно на Софи.
На ней было то же одеяние, что и накануне вечером, и из-за ее позы ткань туго натягивалась на определенных частях тела — в первую очередь на заднице и маленькой округлой груди. Ему бы стоило приложить усилия, чтобы раздеть ее и получить прямой доступ к бледной коже, если бы это не разбудило ее.
Круус выпустил щупальце тени и провел им по внешней стороне ее бедра, неуклонно продвигаясь выше. Тот же жар, который он почувствовал прошлой ночью, хлынул в него, прогоняя часть вечного холода. И снова ощущение прикосновения к ткани ее брюк казалось чем-то далеким, больше похожим на воспоминание о прошлом опыте. Но жар! Тепло Софи разливалось под его прикосновениями, приглашая скользнуть теневой конечностью выше. Поддавшись порыву, он провел усиком вверх, зацепив подол ее рубашки и задев пояс брюк.