Его сбежавшая Принцесса
Шрифт:
Когда смысли кровь, я смогла оценить серьезность ран. Грудь и живот в длинных глубоких следах от когтей и в следах от зубов. Как же Эду было больно. Раны по всему телу. Ноги, руки, шея, лицо.
— Потерпи немного, — шепнула я Эду, — я тебя вытащу.
Вспомнила обряд единения душ. Медведь зарычал.
— Знаю, — ответила я, — если не получится, то я больше никогда не смогу полюбить. Я знаю.
Да, я хорошо помнила легенду. Влюбленная девушка связала свою душу с умершим возлюбленным, и на всю жизнь осталась одна. Я знала, как рискую, но было плевать. Не хотелось
— Моя душа — твоя душа, — шептала я слова из легенды, — мое сердце — твое сердце, станем мы едины ты и я. Красная река, оживи его, вытащи его душу за моей душой.
Я опустила наши сомкнутые ладони в воду. Ничего.
— Моя душа — твоя душа, мое сердце — твое сердце, станем мы едины ты и я. Красная река, оживи его, вытащи его душу за моей душой! — крикнула я снова.
И снова ничего.
— Возьми все, что хочешь! — орала я, — только оживи Эда!
За спиной рычал медведь, но было все равно. Все равно на весь мир, только бы Эд ожил. Все, что угодно, только бы он ожил.
— Вытащи Эда вслед за моей душой! Вытащи! Ну же!
И Эд резко вдохнул.
ЧАСТЬ 2. Глава 1. Полторы недели спустя
Полторы недели спустя…
Бывает открываешь глаза и не понимаешь, где ты, когда ты, с кем ты, живой или мертвый… Я смотрела на деревянную стену и пыталась сообразить, где нахожусь. Пять, может, десять минут лежала и просто смотрела. Мне мягко. Лежу на кровати. На мне сорочка. Чужая сорочка. В комнате пока темно. Значит рассвета не было. Я села. Голова тяжелая. Потерла виски. Легче не стало. Чесалась ладонь. Ну сколько можно! Рана должна была затянуться. Я посмотрела на свежий, розовый шрам. Только вчера содрала коросточку. Когда же заживет? Полторы недели прошло.
С туманом в голове я поднялась с постели, обернулась на спящего Эда. Он так и не просыпался. Да, я отнесла его мертвого к красной реке, я прокричала эти проклятые слова, связала наши души в конце концов. Да, после всего этого Эд задышал. Но он так и не проснулся.
— Может хватит спать, а? — проворчала я, — хватит, спящий красавец!
Эд, как и ожидалось, не ответил.
— Осталось совсем чуть-чуть, просто открой глаза и все!
Я подошла ближе, присела у его кровати. Раны Эда после битвы с волками потихоньку затягивались. На лице остались тонкие розовые полоски от когтей, и два небольших шрама поглубже через бровь и на щеке. Зато шее пришлось нелегко. След от волчьей пасти точно останется там навсегда. Жуткий след, такой, что каждый второй обязательно станет спрашивать: «Как же Вы выжили? Вам же перегрызли сонную артерию!». Ну и пусть спрашивают, главное, чтобы Эд очнулся, а все остальное уже неважно.
— Натерпелся же ты, — прошептала я, легко пробегая пальцами по каждому из шрамов.
Заметила, что у Эда отросла щетина. Светло-коричневая, в рыжину, никак не черная, какой выглядела его мохнатая борода. Надо будет его снова брить. Нечего лежать, обрастать.
— Ты не
Эд и не думал. Он просто продолжал спать. Корни волос тоже отрастали. Золотистые, как на портрете. Спящий, безэмоциональный, сейчас Эд походил на себя с королевских портретов больше, чем когда-либо. Ушла жизнь и энергия, остались лишь правильные черты.
— Ну и что с тобой делать, Ваше Высочество! — зашептала я, гладя Эда по лохматой голове, — может, пробудишься от волшебного поцелуя?
Я знала, что нет, но все же легко коснулась губами его лба. Холодный. Холоднее, чем у обычного человека.
— Скоро к тебе вернусь, никуда не уходи, — бросила я, и, накинув на плечи платок, вышла из комнаты.
На маленькой кухне горел свет. Гнея пила горячий чай с баранками. Да, теперь я знала, как зовут ту деревенскую рыжеволосую женщину, которую мы спасли от казни. Гнея. И теперь она спасала нас. Гнее было около тридцати. Фигура средняя, лицо вытянутое, глаза большие и внимательные, губы пухлые и розовые. Свои остриженные перед казнью рыжие волосы она прятала под косынкой, из-под которой вечно выбивалось вперед несколько непослушных прядей.
— Донна, опять не спишь, — поприветствовала она меня.
— И ты не спишь, — заметила я, присаживаясь за стол.
— Я всегда так вставала. А ты, я чувствую, на самом-то деле любительница поспать.
Это правда. Раньше я любила поспать, но тогда я была принцессой и жила во дворце, там другие правила. Гнея поставила передо мной чашку горячего чая.
— Спасибо, — я отхлебнула. Тепло. Очень тепло. Кипяток протекал по горлу, согревая.
— Как он? — спросила Гнея.
— Без изменений. Спасибо, что дышит.
— Ты и так сделала невозможное. Девочка, да я даже не думала, что красная река на самом деле может оживлять мертвых. Раз оживила, значит и разбудит.
— Может быть…
— Знала бы ты, как я испугалась, когда увидела вас тогда, — продолжала Гнея, — смотрю в окно, а там медведь сидит. А рядом с медведем — девчонка. Донна, я ж даже не сразу поняла, что это ты.
— Не узнала значит, — я ухмыльнулась, — я и сама себя в последнее время не узнаю.
— Ты была в рваном зелено платье, лохматая и дикая. Еще в крови. Жуть.
Так и было, так что оставалось лишь кивнуть и сделать глоток горячего чая.
— Потом смотрю, — продолжила Гнея, — на спине у медведя лежит Эд, весь израненный, живого места нет.
Я вздохнула. Так оно и было. Так и было.
— А медведь не рычал, он сидел и ждал!
— Значит, больше всего тебя все-таки удивил медведь, — грустно улыбнулась я.
— Ну разумеется! — всплеснула руками Гнея, — где ты видела разумного медведя? Пиг рассказывал, что вы дружите с медведем. Но как в такое поверишь? Разве можно дружить с медведем? А мальчонка вечно что-нибудь выдумывает. Кто ж мог подумать, что медведи бывают разумные?