Его сиятельство Каспар Фрай

Орлов Алекс

– Что на гербе?

– Голова волка, меч, рыба и листья дуба.

Каспар со вздохом опустился на табурет:

– Да, это он.

– И что же ты ему наговорила?!
– спросила Генриетта, не ожидая услышать ничего хорошего.

– Мы просто побеседовали, он спросил, как меня зовут и кто научил меня так здорово драться, а я…

– И с кем же ты дралась, Ева? Ты ведь сказала, что только «шуганула»?
– спросил Каспар, и Ева поняла, что из-за своего желания похвастать окончательно проговорилась.

– Рассказывай, раз попалась, - потребовала Генриетта.

Ева

шмыгнула носом, вытерла проступившие слезы и поведала о том, как поехала вдоль северной дороги, чтобы посмотреть на войско короля, как ввязалась в драку с разбойниками и познакомилась с графом. Но чтобы хоть немного уменьшить свою великую вину, напомнила, что молодой граф обещал навестить ее в доме отца.

– В это трудно поверить, но говорит складно, - сказал Каспар, когда Ева закончила свой рассказ.

– Не нравится мне это, - сказал Генриетта, поднимаясь.
– У дворян с простыми девушками игры известные. Нужно ее спрятать на недельку, чтобы нигде не появлялась, а приедет этот граф, скажем, в деревню отправили.

– Да, - согласился Хуберт.
– На исправление.

Ева начала подвывать.

– Перестань, - сказал Каспар.
– Сама нарушила все запреты, теперь не обессудь, хорошо, если порота не будешь. Иди к себе…

Ева, всхлипывая, поднялась и вышла из кухни. Хуберт со вздохом сказал:

– А мне ее жалко. Не годится для нее школа девчачья, она у нас не девка, она - бювард.

– Бювард, - повторил Каспар, вздыхая.
– Ладно, пойду спать, чую я, завтрашний день будет такой же тяжелый.

23

Каспар уснул, едва его голова коснулась подушки, однако стоило на окраине Ливена пропеть первым петухам, как в ворота постучали.

– Кто там?!
– испугалась со сна Генриетта.

– Это за мной, - внятно ответил Каспар и стал одеваться. Он еще не знал, кто и зачем зовет его, однако уже предчувствовал неизбежность новых испытаний.

Он понял это, когда увидел глаза короля Филиппа, полные ненависти и презрения. В одном городе им было не ужиться.

В ворота постучали сильнее, Каспар откинул раму и раздраженно крикнул:

– Да иду уже!

– Поторопись, Фрай, нам ждать недосуг!
– ответил ему чей-то дерзкий голос.

Прежде в Ливене никто не мог позволить себе такое обращение, но теперь Каспар был готов ко всему.

– Кто это, Каспар?
– спросила Генриетта, вынося лампу в коридор.

– Иди ложись, это гости наши все не угомонятся. Должно, одеяла кому не хватило или каши. Иди, ложись.

– А ты?

– Я там досплю, где придется, мне не привыкать.

Жена ему как будто поверила, оставив лампу, она ушла. Каспар посмотрел на висевший рядом с плащом меч, но брать не стал, ограничившись кольчужной перчаткой. Когда вышел на крыльцо, посыльные снова принялись стучать в ворота.

– Да уймитесь же, здесь я!
– повысил голос Каспар. Ему уже самому стало любопытно, кто ждет его на улице.

Оказалось - четверо городских стражников. Один держал масляный фонарь, и при его свете Каспар заметил, что ржавые кирасы стражей теперь были обшиты холстом цвета королевского флага, а поверх

него красовались нарисованные красками гербы Рембургов.

– Ну и кем же вы посланы?
– спросил Каспар.

– Мы посланы очень важными людьми, Каспар Фрай. Следуй за нами или пожалеешь!

Услышав подобные речи, Каспар не сдержал улыбку. Несмотря на строгость в голосе стражника и желание выглядеть значительным, до блистательного и бравого вида харнлонских стражей ему было далеко. Каспар вспомнил, как удивлялся их опрятности, чистоте и трезвости. В Ливене так выглядели лишь гвардейцы герцога.

– Следуй за нами и прекрати улыбаться!

Каспар не ответил. Его не задевала грубость стражников, но настораживал сам факт, что они считали возможным такое обращение. Значит, что-то где-то услышали, может, разговор старшины с офицерами короля или придворных между собой. Каспар знал о способности низших чинов предугадывать намерения начальства.

Ощупав в кармане кольчужную перчатку, он вздохнул. Для подобных игр он стал слишком стар, но это, как видно, никого не интересовало.

24

На улице совсем стемнело, и площадь перед ратушей тоже погрузилась бы во мрак, не разведи гвардейцы короля несколько костров. Дрова жгли сухие, поэтому дыма не было - сержанты следили за этим очень строго.

«Нужно здесь повсюду поставить фонари», - подумал Филипп, стоя у окна. Он уже наскоро осмотрел центр города и увиденным остался вполне доволен. Все разговоры харнлонцев об отсталости ливенцев оказались слухами. В городе работал водопровод, улицы были мощены камнем и оборудованы водосточными канавами, а отхожие места имели выгребные ямы. Здесь велась угольная торговля, поэтому топили углем и дыма над городом было мало, и сажа на крыши не садилась.

У короля уже созрел план, как улучшить новую столицу и сделать ее похожей на Харнлон. Но было в этой отрадной картине одно пятно, отравлявшее будущее Филиппа в этом городе. Этим пятном являлся Каспар Фрай, с которым они были, увы, слишком похожи. Будучи моложе и находясь далеко от Ливена, Филипп мирился со своим происхождением, но, став королем и пройдя ради этого через жестокие схватки с иными претендентами на трон, он стал жестче и нетерпимее.

Каспар Фрай мешал королю. Мешал вместе со всем своим семейством, с уважением и известностью в этом городе. Король давно принял решение устранить эту проблему, а увидевшись с Фраем, лишь утвердился в этой мысли.

В дверь зала ратуши, который теперь занимал король, постучали.

– Зайдите, Маквиан!

Дверь открылась, и на пороге показался граф Маквиан. Он не пользовался милостями короля, но страстно желал получить к своему небольшому именью хоть какую-то прибавку. С юных лет слыша уничижительные колкости по поводу своей бедности, Маквиан бросался в драку, чтобы если не богатством, так хоть мечом заслужить уважение при дворе. Тратя немалую часть своих средств на учителей фехтования, он стал одним из самых опасных дуэлянтов Харнлона и, хотя уважения так и не добился, приучил всех замолкать при одном своем появлении.