Его сиятельство Каспар Фрай
Шрифт:
– Ух ты! Вот это сталь!
– А ручка-то костяная наборная!
Сразу появилось несколько охотников купить товар, однако продавался он только за шарики из зеленого стекла. Пришлось желающим купить сначала пиррио, чтобы в обмен на него получить вожделенный товар.
Торговец китовым усом купил ножей на девять рилли, остальные шарики убрал в карман.
– В следующий раз привезите другого товару, тогда я ваши шарики все потрачу.
Это была победа. Это была настоящая победа сенатора Ральера над местным торговым укладом, а значит, со временем «авантюра
В этот день Ральер не желал обсуждать никаких иных вопросов, кроме собственной победы. Еще раз улыбнувшись Пяллинену, он сослался на усталость и, сговорившись о встрече на другой день после завтрака, отбыл с солдатами на лодках к своим кораблям.
– Похоже, у вас хорошее настроение, сэр, - заметил Франц, молодой представитель казначейства Гвиндосии, попавший в экспедицию благодаря протекции Ральера. Мать Франца доводилась троюродной сестрой другу сенатора.
– Как же ему не быть хорошим, если мы почти достигли цели своего путешествия?
– улыбнулся сенатор и, зачерпнув из-за борта морской воды, попробовал ее на вкус. Потом сплюнул.
– Но ведь нам удалось сбыть лишь несколько бусинок…
– Всего несколько, друг мой, но придет время, и оно придет очень скоро, когда мы станем возить сюда полные трюмы зеленых бус, а взамен вывозить шкуры, кость, сталь и даже золото. Золото за стеклянные бусы! Разве это не великий финансовый феномен, а, Франц? Что сказали бы об этом твои коллеги из казначейства, эти пропахшие бумажной пылью писари?
– Дело еще не сделано, сэр.
– Франц поправил шляпу, затем проверил, хорошо ли завязаны мешки с бусами. Пока они не представляли никакой ценности, однако это было подотчетное имущество и за ним требовалось следить так же тщательно, как и за более ценным товаром.
– Дело не сделано, и я не представляю, как можно запустить в дело оба этих мешка, не говоря уже о тех, что лежат в трюмах «Грейтландии».
Лодка раскачивалась на волнах, то подскакивая к вершинам водяных гор, то скатываясь по их склонам, сенатор какое-то время смотрел на неспокойное отражение облаков, улыбаясь своим мыслям.
– Дело за малым, друг мой. Мы посадили зерно, теперь из него начнет прорастать побег, опираясь на быстро расходящиеся слухи. Тот бородач, что оставил себе несколько бусинок, станет объектом всеобщего интереса, к нему станут приезжать издалека, чтобы только взглянуть на чудесные шарики, которые ценятся так же дорого, как и золото. Через пару месяцев мы явимся на берег и в каждом большом селении поставим по меняльной лавке, где можно будет поменять бусы на золото или серебро, одновременно развернем торговлю своими товарами, разумеется, только на пиррио.
– Ну и где же здесь выгода, сэр? Мы продаем свои товары за стекло, стекло возвращается к нам в обмен на полновесную монету. Обычная торговля, если не считать издержек на меняльные лавки. Разве не так?
– Так, да не так. В тебе говорит казначей, а ты посмотри на это дела политически. На какое-то время в обращении появляются наши пиррио. Кто-то сразу бежит
– Со временем бегать в меняльную лавку они станут все реже, - начал понимать Франц.
– А если года через два мы введем небольшую комиссию за обмен…
– Ты начинаешь делать успехи, друг мой и не так уж безнадежен в своей казначейской упертости!
– воскликнул сенатор и рассмеялся, довольный.
– Спасибо, сэр, - поблагодарил польщенный Франц.
– Так и быть, по итогам нашего похода похлопочу за тебя в нашем ведомстве. Служба у нас, конечно, беспокойная, а подчас и совсем идиотская, но от казначеев мы сидим дальше, да и повыше.
54
Возвратившись на шхуну «Альбертия», сенатор приказал разогреть пропущенный им обед, к которому полагалась судовая порция рому. Глядя на то, как Финтроп сервирует в каюте стол, сенатор еще несколько раз восстанавливал в памяти сегодняшнюю победу. Все же это было великолепно! Острота ума и напор цивилизации против угрюмых бородачей в просоленных кафтанах. Победа, несомненная победа.
– Разрешите нести, ваше превосходительство?
– крикнул под дверь кок.
– Ну конечно, заноси, что ты там стоишь? Финтроп, скорее открой дверь!
Вошел кок и помогавший ему на камбузе матрос - самый чистый из всей команды. Они принесли два судка и оплетенную лыком бутылку рома, старого, с темными потеками на оплетке. Разумеется, всю бутылку, даже несмотря на особый статус сенатора, ему никто бы не дал - порядок на судне обязателен для всех, но приносить ему ром в глиняной мензурке тоже было неприлично. Поэтому налили прямо из бутылки.
– Что сегодня на обед?
– спросил сенатор, подавляя желание выпить ром немедленно.
– Не поверите, ваше превосходительство, поросенок!
– Поросенок? Откуда здесь свиньи?
– Свиньи есть на острове, в небольшом хозяйстве у роты пограничной охраны. Они согласились продать одну, только не спрашивайте, в какую цену нам это обошлось.
– М-да, могу себе представить.
– Мясо, конечно, совсем не то, к которому мы привыкли в Гвиндосии, там свиней кормят помоями и отрубями, здесь же их растят на тюленьем жиру, рыбе и мхе, который собирают на камнях, - продолжал рассказывать кок, раскладывая на тарелке принесенную еду.
– Впервые за все время похода я не вижу на столе солонины и рыбы!
– Да, сэр, сегодня день особенный.
Сделав свое дело, кок с помощником ушли. Финтроп спросил, не нужно ли чего, и тоже вышел на палубу подышать. Оставшись один, сенатор взял свой ром и потянул носом, пытаясь ощутить аромат, однако от запаха спиртного его передернуло.
– Ну и ладно, - сказал Ральер, выпил ром залпом и принялся за еду.
За окном быстро темнело, море в бухте было спокойным, качка почти не чувствовалась.