Его сладкая девочка
Шрифт:
Интересно, можно ли оплатить в саду, чтобы девчонок оставили? Хотя им это как—то объяснить надо. Если Маша плохо поймет и просто поплачет, то Дашка со своими размышлениями сведет с ума и себя, и меня.
Нет, уйти из больницы возможно. Насильно держать не будут. Только врач доходчиво объяснил прогнозы. Быть может, и пугал, но я впечатлилась. А еще больше испугался Егор. У него на лице написано было, что он готов до родов меня здесь запереть, воюя с окружающим миром и закрывая грудью все прорехи. Вот только «прореха» с сестрами ему не по зубам.
Завтра должен приехать нотариус, который заверит доверенность на посещение детского сада и полномочия Егора по поводу девчонок. И по этому вопросу переживаю. Нет, сомнений в порядочности любимого мужчины нет. Верю ему и его словам. На уровне подсознания.
Я же вижу его поступки и поведение. А еще его слова про наше будущее. Отпустила себя. Когда Милка приезжала, долго с ней разговаривали. Рассказала страхи свои, опасения. Подружка все по полочкам разложила. Как правильно быть должно. И я согласилась. Не хочу накручивать себя. В самом деле, ну стал бы Егор искать меня и кружить рядом, если бы не любил? А я видела его глаза, когда признавался. Любит. Верю ему.
— Тут—тук. А Егорка выйдет гулять?
От неожиданности вздрагиваю. В дверях показывается голова Давида. Друг Егора, с которым он был в нашей деревне. Красивый мужчина. А эта легкая небритость невероятно ему идет. Глаза смеются, но все равно я ощущаю в них грусть. Мне кажется, что этот парень в чем—то несчастен, хоть и пытается этого не показывать.
Егор при виде друга начинает улыбаться. А когда следом входит еще один — смеяться. Про Тимура я тоже наслышана. Они ровесники, но если Егор выглядит серьезным молодым мужчиной, то Тим со своей широкой улыбкой кажется мальчиком—студентом. Хотя я уже знаю про его жизнь. У Тимура сложные отношения с мамой. Очень сложные. И очень серьезный отец. Правда, отец горой за сына.
Улыбаюсь, смотря за пикировками ребят. Настоящие мальчишки — смеются, подкалывают друг друга. И внимания не обращают, что уже бороды бреют. Тимур дарит букет, а Давид приносит кучу коробочек, в которых оказываются вкуснейшие сладости. Еще час назад я отказывалась от ужина, а сейчас безумно хочу попробовать все.
Кажется, внутри меня живет сладкоежка. И что—то подсказывает мне, не мальчик, как Егор мечтает.
— Ксюш, вообще, если девочки нормально останутся со мной, могу побыть с ними. Опыт есть, у маминой подруги младенца нянькал. Тим поможет, его вообще дети любят. Вопрос только в том, как нас познакомить и чтобы не боялись.
Мой мужчина (хоть мысленно же могу себе позволить такие слова?) мрачнеет после этих слов, а я принимаюсь всерьез раздумывать. Это не самый плохой вариант. Не самый. Но я с ума сойду оставить девочек с незнакомыми им мужчинами. Блин. Нет. Ну как я вообще задумалась про такое?
— Егорка, а ты чего вообще паришься? Берешь Ксюшу домой на выхи, платишь медсестре, которая приедет и сделает лекарства. Тебе капельницы ставят? — Киваю. — Ну. Ксюша лежит, как здесь. За девчонками присмотрим вместе. Она только подсказывать будет.
— Тим, бля, гений. Ты, раньше не мог сказать?
— Ты меня раньше не спрашивал. И хочу напомнить, что в офисе завтраком кормил эту наглую рожу и рожу Артика. Меня покинули и оставили злым и несчастным. — Поворачивается в мою сторону и продолжает: — Нет, Ксюша, ты только представь. Они меня одного кинули на встречу с Капустиной. Гром—баба. С меня ростом, вся в красном и еще в углу норовила прижать. А у меня стресс. Совесть не позволила дыроколом отбиваться. Пришлось почти обморок изображать.
Смеюсь от вида несчастного лица Тимура. Почему—то так явно представила нависающую над ним эту Капустину. И маленького дрожащего Тимура, трясущегося в углу с дыроколом в руках.
— Вот и ты туда же. Коварная женщина. Я к тебе со всей душой. В следующий визит на Егорушку ее натравлю. И даже степлера в кабинете не оставлю.
— Я занят. Давай Дейва ей отдадим? Все равно он с Наташкой в очередной раз расстался.
— Я и не сходился. У нас коллаборация, устраивающая обе стороны. Так—то она мне верность не хранит.
Я в шоке. Во—первых, не все слова понимаю, если честно. Но запоминаю про себя, чтобы потом погуглить. А во—вторых, как можно быть в отношениях и… ну быть с другими. А Давида я ведь видела на озере, уходящего с другой. Улыбка сходит с лица. Я и Егора тогда видела…
— Изыди, нечисть. Девочку мне расстроил.
Егор моментально считывает изменения настроения и притягивает к себе. Глупо ревновать к прошлому. А с такой внешностью красавчика — к гадалке ходить не надо — желающих провести с ним время много.
— Я его святой водой оболью, Ксюш. Хочешь?
— И чесноком накормишь? — Ловлю волну и отвечаю Егору.
— Жестокие люди, а. Парочка садистов. И куда я потом мокрый и воняющий? На меня ж даже Капустина не клюнет.
Как давно я столько не смеялась. Даже грустные мысли сделали ручкой. А выход, предложенный Тимуром, на самом деле оптимальный. Вредить малышу я не буду. Ну я же отбитая на всю голову. И уверена, что Егор решит с врачом. О том, сколько все это будет стоить, боюсь даже думать. Потом аккуратно спрошу. Если ответит. Он ясно дал понять, что такие вопросы табу. Может, умеет, делает. В этом весь он.
Доедаю третье пирожное и отваливаюсь на подушку. Хочу еще с желтыми ягодками, но стесняюсь так много есть. И вообще, наверное, столько сладкого за раз вредно. Егор наверняка ночью будет чай пить, работая. Вот тогда и присоединюсь.
— Устала? Мужики, давайте провожу. — Егор выпроваживает своих друзей так быстро, что я теряюсь. А они ни капли не смущаются. С пониманием смотрят и прощаются. — Побудешь одна?
— Побуду, конечно.
Почти засыпаю, когда Егорка возвращается. Он сейчас именно как «Егорка» выглядит: волосы в художественном беспорядке, игривая улыбочка, и прищур хитрый.