Его сладкая девочка
Шрифт:
***
Дорвался до сладкого. Шумно выдыхаю, устраиваясь на уже привычном месте. Хорошо хоть кровати удобные, а не односпальные койки, как раньше в больницах были.
— Устал?
— Немного.
Много. И сильно. Но ей знать необязательно. Чтобы успеть всё намеченное, пришлось скакать галопом. Сколько за весь день проехал, лучше не вспоминать. Но награда того стоила. И сейчас вопросительно смотрит на меня.
— Прости. Ты что-то спросила?
— Угу. Чем тебе помочь.
— А ты очень хочешь помочь?
— Очень.
Ксюша, Ксюша… знала бы, на что подписываешься.
— В душ хочу. Давай вместе? Ты меня намылишь, а я тебе буду улыбаться.
— Егор, — строит сердитую моську и брови хмурит, — здесь больница вообще-то.
— Вообще-то, — копирую её интонацию, — дядя доктор утром сказал, что маме надо делать приятное. И папе тоже. Поэтому в душ.
Ксюшка подозрительно молчит, голову отвернула. Ну что не так опять? Я сегодня замучился от разговоров, хочу просто насладиться своей девочкой, быть с ней. Я не против пошептать на ушко, но не выяснять отношения. Добби на сегодня сдох.
— Повернись-ка ко мне. Ты что, плачешь? Я не то сказал, да?
— То. Это просто… мама и папа… Ты так спокойно говоришь про это, я никак… никак не могу привыкнуть…
Потому что ты одна давно. И от этих слов отвыкла. Но ей я этого не говорю, конечно. Просто молча сгребаю на кровати и несу в душ. Будем отвлекаться. А уж рабочий способ я сто пудово знаю.
— Егор, что ты делаешь? — Пищит моя заноза, когда я начинаю стягивать с нее всю больничную белиберду.
— Я же сказал, принять душ. Ты меня не слушала что ли?
Как заставить себя не улыбаться, глядя на нее? Хочется быть серьезным, но губы сами в улыбке разъезжаются.
— А я…
— А ты со мной. Мы теперь много чего будем делать вместе. Давай вот так, аккуратно, — приседаю, помогая снять белье. А она хватает полотенце, закрываясь. Ну правильно, чё.
Настраиваю воду, параллельно избавляясь от своей одежды. По природе своей мужчины, видимо, лишены чувства стыда. Меня вот закрыться не тянет.
— В полотенце неудобно мыться, Ксюш. И я уже видел тебя без всего. Шагай сюда.
— Неа. — Еще и головой мотает. Меня и так накрывает, а её поведение распаляет до предела. Приходится себе напоминать, где мы и что наши нежности сейчас несколько ограничены.
— Упрямая ты моя. Я же все равно тебя не отпущу. — Прикусываю плечико и подтягиваю девочку в душ. На руки взять не позволяет метраж помещения, это дома хоть пляши, места хватит.
— Правда?
— Что правда? — Заговариваюсь? Про танцы что ли сказал?
— Что не отпустишь?
— Конечно, правда. Я же тебя люблю. — А ничего так, романтично даже. Обнаженные мы под струями воды. — Ты единственная, кому я говорю и говорил эти слова. Родителям не считается. И как же я тебя могу отпустить, если так долго искал?
Сам, кажется, таю в моменте. Так она смотрит сейчас, душу выворачивает наизнанку. Не могу больше… в глазах темнеет от желания. Желания
Приникаю к приоткрытым губам. Сразу беру напором. Потом, в кровати, буду нежным и ласковым, а сейчас дико хочу пометить свою территорию. Слетаю наши языки, вжимаясь в плоский животик каменной эрекцией. Ксюша вздрагивает, но не отстраняется. Уже хорошо.
Выливаю на ладони гель и провожу по плечам, рукам. Беру запястья и перемещаю девичьи руки на свою шею. Прерываю поцелуй и шепчу:
— Не стесняйся, тебе можно всё.
В глазах моей девочки буря не меньше, чем в моих. Ловлю её дыхание, когда скольжу руками к аккуратной груди. Нет, здесь не будет никаких откровенных ласк. Я хорошо помню, что у Ксюши постельный режим. Все происходящее затеяно ради того, чтобы она не зажималась со мной.
Моя понятливая девочка забирает с полочки флакон и льет гель на мои плечи. Несмело растирает по коже, пока касаясь только шеи и плеч.
— Смелее, моя хорошая. Не бойся.
И она не боится. Сама приближается к губам, оставляя невесомый поцелуй. Как настоящий дикарь, подхватываю его, углубляя, покусывая. Срываю тихие стоны с желанных губ.
Размыливаю пену, показывая пример. Спинка, животик, бедра. Ксюша повторяет за мной, задерживаясь на животе. Жду, пока осмелеет и спустится вниз сама. Но нет. Надо помочь. Целую, отвлекая, и кладу ее ладошку на своего джентльмена. Не зря же он встал в присутствии дамы.
— Тише, всё хорошо. Просто сожми.
Долбаный мазохист. Устроил себе сам пытку. Ксюша медлит, а потом проводит по стволу рукой, от чего уже из меня вырывается хриплый стон. Не помню такой реакции раньше на простые действия. С любимыми всё иначе? Каждый нерв оголен, каждая мышца напряжена.
— Так?
Не сразу понимаю, о чем спрашивает.
— Так, моя девочка. Так. А сейчас быстро смываем мыло и в кровать. Продолжим урок?
На автопилоте заканчиваем банные процедуры. Если у меня уже дыхалки не хватает, про Ксюшу молчу. Она прерывисто дышит, и то и дело прикрывает глаза. Пусть в голове она еще стесняется, но тело ее реагирует так, как мне нужно. Пара таких «уроков» и смущение из нашей кровати должно уйти.
Глава 27
Ксюша.
Егор заворачивает меня в полотенце и несет на кровать. Кажется, его ничто не смущает. Голый! Он же идет голый по палате, щелкает замком двери и возвращается ко мне. Отбирает махровую защиту, быстро убирая лишнюю влагу и ложится…
Не рядом, как я уже привыкла! А сверху. Как в ту ночь, когда мне снилось… а на самом деле нет. Мысли путаются.
Боже мой… я же трогала его… там… Как мне стыдно. Очень. Потому что мне… понравилось. Пальчики даже занемели, когда я прикасалась к горячей груди. Когда проводила по плечам. Какой он большой! У меня рук не хватает обхватить плечи Егора полностью.