Его «величество» ГРАБЁЖ
Шрифт:
Вошла Марина Софиевна, председатель цехкома, который пока действовал исключительно только ее усилиями. Положила перед ним текст для согласования на общекомбинатском протестном митинге.
Внимательно прочитал, прошел убористую страницу снизу вверх, впиваясь в отдельные абзацы.
— Экономические результаты и политическая направленность не дает надежды на нормальную жизнь. Работа на производственных участках замирает. Измученные хроническими неплатежами мизерной зарплаты работники подкармливаются скудными
Виталий Сергеевич оторвался, поднял глаза и говорит:
— Мы ведь с сыном восстановились в партии. А этому заявлению надо бы придать политический характер.
И снова окунулся в чтение.
— Нас лишают возможности содержать семью, а всеобщая безысходность дала зеленый свет совершению массовых безнравственных поступков. Прошлую зиму работали, как в блокадном Ленинграде, с подмороженными руками, грелись собственным теплом, питались — кто что в сумке принесет и проклинали тех, кто пришел и нарушил наш быт. Кто разрушил прекрасные столовые, бани и бассейны.
Даже коллективный договор лежит несогласованный, а стороны прекратили переговоры. Роль профсоюза, как защитника рабочего класса сводят к нулю, потому что он прозябает на ветру этих диких реформ.
Решительно заявляем протест, требуем изменения экономических преобразований и комплексного решения всех наших проблем.
— Как коммунист, я согласен и полностью разделяю это заявление, — подтвердил Виталий Сергеевич, — но подписать не могу, иначе Гл. директор вышибет меня отсюда, как пробку, а за мной и вас всех.
Митинг протеста получился жиденький: многие не пришли от безразличия, кто боялся засветиться, а многие просто не верили во все эти речи. Главный даже не вышел. В советское время он боялся в мыслях проявить такое пренебрежение его «Величеству рабочему классу». А сейчас он занят продажей комбината и подсчитывает личную выгоду.
Митингующие почитали протестные заявления друг другу и разошлись возмущенные, проклиная президента, правительство и навязанную ими власть.
А Виталий сказал Марине Софиевне:
— Вот результат невмешательства профсоюза в политику. Вас оторвали искусственно от рабочего класса. И получилось: каждый сам по себе, а хозяевам это на пользу и наплевать на всех.
Отмеряя сантиметры балконов, окон двух объединенных Меркуловым квартир, Виталий размышлял:
— Зачем трем человекам с собакой нужно столько лишней площади? Сколько же денег вбухал в так называемый евроремонт?
В кабинет кроме его и собаки никто не заходил. Владимир Васильевич, освобождая рюмку за рюмкой коньяка, вел исповедь бывшему товарищу.
— Самое счастливое время в моей жизни — это первые годы секретарем парткома. Я был
— Но зазвучала музыка, вводящая людей в транс — состояние, нужное новым политикам.
Наливая себе и доливая Виталию, продолжил:
— Прекрасное время постоянной нужности и полезности не сравнится ни с каким богатством и погоней ни за какими деньгами. Как только объявили негласно «Обогащайтесь кто как может!», многие, находящиеся у руля, бросили прежние заботы и кинулись создавать грабительские пирамиды, банки, кооперативы… Одновременно внедряли своих людей в идеологическую сферу и властные структуры. Они-то и точили, как черви, партию и советскую власть.
Стукнувшись с стоявшей на столе рюмкой Виталия, молча выпил, как минералку.
— Особенно пользовались спросом ярко выраженные карьеристы, обиженные властью и властолюбивые дураки.
Прожевывая кусок копченой колбасы, сказал:
— Эти доводили все хорошие начинания партии до абсурда. Ярким примером является борьба с алкоголизмом и ее классическое использование против советской власти.
Виталий, как вросший в кресло, не перебивая, слушал.
— И поднялся вверх мусор, а его запах гнили распространился по всей стране. Я являюсь мизерной мусоринкой, а вы — объектом, плодящим мусорное зловоние.
Пока Владимир Васильевич доставал вторую бутылку, открывал, наливал, Виталий вспомнил городской митинг против повышения цен на коммунальные услуги, организованный коммунистами.
— Как будто это касается дедушек с бабушками, а остальное население живет за пределами города.
Телевидение издевается:
— Этим коммунистам в радость помахать красными флагами, да показать, что они радеют за народ. И отлаженным механизмом огромной аудитории телезрителей навязывают необходимое мнение нужное узкой кучки людей. А что цены на теплоносители гирей тянут тот же народ этот рупор богатых не интересует.
Виталий встрепенулся от звона рюмки, пригубил. Владимир снова полную выпил, закусили в тишине, каждый при своих мыслях.
— Попал я спицей в это постоянно вращающееся денежное колесо, постоянно бегущую и набивающую свою утробу колесницу. Если задребезжишь — заменят другой спицей, или подтянут, как гитарную струну, готовую вот-вот лопнуть и тут уж не до образа мышления или политических взглядов.
Лицо хозяина бледнело от выпитого и слилось с серыми обоями, становясь безликим. Говорил спешно, как будто боялся: не все успеет высказать и останется этот сжигающий душу груз.