Его «величество» ГРАБЁЖ
Шрифт:
Семья Данилы взяла инициативу застольного разговора.
Теперь слово Галине:
— Сейчас многие девочки седьмого класса не умеют разговаривать на чистом русском языке, а только на матершинных слэнгах. Многие вступают в половую связь и уходят в массовую проституцию.
Софья Семеновна закачала головой.
— Мне дает право говорить это постоянное общение с учителями многих школ края и с самими учащимися.
Не редки случаи половых актов в школьных туалетах за деньги, с неявкой на урок.
За
Не обращая внимания, Галина договорила:
— И как результат этого разврата — сплошное бескультурье, всевозможные болезни, ранние аборты, импотенция и потеря интереса к жизни.
— В моем общении я не слышал, чтобы кто-то не мог, — поднимая рюмку, улыбаясь сказал Данило и добавил — у всех все было нормально, только укрощай желание.
Сергей, как всегда, цифрами:
— По статистике сейчас каждый четвертый сорокалетний мужчина не может, да прибавьте к ним законченных алкашей и наркоманов, которые никуда не обращаются.
Галина с удивлением:
— Представьте, какая армия кастрированных мужиков, а как жить женщинам?
Данило с ухмылкой:
— Они и зазывают тех, кто может.
— Вот почему стали в моде гражданские, ни к чему не обязывающие браки, — ответила себе Галина.
— Кто же тогда снимает проституток? — спросила Клава, Славкина жена.
— Кто может и кто не может, — ответил Данило. — Одни для удовлетворения, другие для пробы: с этой не получилось, может с той получится.
Все засмеялись, Софья Семеновна замахала рукой:
— Будет вам, разболтались!
Альберт переменил тему:
— Зато начало трудовой деятельности стареет. Впечатление такое, что молодежи вообще нет.
Ромка подхватил больную для него тему:
— Идет к тому, что скоро некому будет нарезать резьбу к сгонам. Стареют металлообработчики вместе со станками. Несколько последних лет к нам не пришло ни одного молодого лица и не поступило ни одного нового станка. Мне скоро сорок, а я все самый молодой. Сиротеют и станки от пенсионеров.
— Наступит время, — продолжил Альберт, — некому будет заменить батарею отопления, упадут советские высоковольтные опоры электропередач и не смогут поставить на место.
— А зачем их ставить? Разрезать, да в металлолом сдать! — проявил деловую смекалку Юрий.
— А в квартирах ставить печки «буржуйки», да валить городские деревья на дрова, как в Армении все реликтовые порубили, или разбирать заборы и деревянные строения, как в блокадном Ленинграде, во дворах многоэтажек копать колодцы, как в Таджикистане.
— «Буржуйки»-то надо изготовить, электрогазосварщики тоже предпенсионного возраста, — бросил Юрке Роман.
С раздражением вошел в разговор Виталий.
— А кто копать-то будет? Они же ни черта не умеют! К сорока годам станут моральными стариками, к пятидесяти,
Но самое страшное, — глядя в упор на Юрия, — наши слова доходят только до кончиков ваших ушей, не проникая в зомбированный ум.
Юрий опустил голову с лихорадочно бегающими глазами. Отец в том же тоне долбил оставшуюся полоску его сознания.
— Ум твой скачет, ищет какой-нибудь дурацкий ответ: сдерзить, схамить, съюморить. Вот и наюморил, — празднуем новоселье со слезами на глазах, лишними сединами у матери да морщинами у меня.
Данило, закусывая, утвердительно Юрию:
— Это вы в стадном ажиотаже разрушили памятник погибшим воинам у проходной мясокомбината, сожгли цветы у стелы победителей на улице Васильева — Героя Советского Союза и поломали плиты у памятника Ленину!
— Давайте, все валите на меня, — огрызнулся Юрий.
Додумались ведь дельцы на бывшем мясокомбинате: американские куриные окорочка, выращенные на анаболиках, нашпиговывают смесью воды, соли, красителя, какой-то горчинки, замораживают раздутую вредную организму массу и выбивают деньги из дураков, называя это бизнесом.
Данило закончил свою мысль вопросом, повисшим в воздухе:
— Откуда берутся эти отморозки?
Мужчины выпили, выждав немного, Галина, как бы отвечая мужу, начала перечислять:
— Общепризнанно: телевидение направляется умами воров-прихватизаторов, кинопрокат находится в руках кинобандитов, эстрада поет и пляшет в окружении гомиков и лесбиянок. Большинство программ телевидения воспитывают антикультуру. Все орут, перебивают друг друга, как бы пытаясь отработать уплаченное им и внедрить непотребное.
— Какой-то эмоциональный фашизм, — вставил Альберт.
Много труда, сил и времени потребуется, чтобы возродить былую культуру.
— А молодежь, несмотря на напичканность учебных заведений компьютерной техникой, становится все примитивнее и менее развита в общечеловеческом понятии. Книг не читают, а широта ума распространяется только в пределах рамки телевизора.
— Становится нормой с 9-го класса последние парты оставлять для малолетних семейных пар.
И с осуждающей твердостью и возмущением:
— Нарушены не только моральные, но и физиологические законы.
— Какую-то непонятную жизнь вы создали себе, — с грустью произнесла Софья Семеновна.
— Нет, тетя Соня! — возразил Альберт. — И ваше поколение помогло в этом, многие из вас голосовали за эту власть и ее партию. Она и разделила нас по религиям, этническим признакам, разрезу глаз и цвету кожи, языкам, округам и регионам, на людей федерального, краевого и местного значения, а отсюда бедных, нищих и бомжей, грамотных и безграмотных, рабов и рабовладельцев, пьющих и запивающихся.