Его Величество император
Шрифт:
— А здесь решили погонять неумеху-императора, что много о себе воображал? Так?
Пилот хотел возразить, но осекся, поняв, с кем спорит.
— Все, больше никаких полетов, Ваше Величество, мне еще одного такого фокуса не выдержать! Полковник, признаете поражение?
— Да, черт вас подери, признаю и извиняюсь! Только у меня просьба. Я, каюсь разговаривал с полковником Донадье, он чуть не плачет, что такого пилота потерял, предупреждал ведь, что бы я приготовился транквилизаторы пить, но не сказал, чего ожидать, хитрец! Генерал, я думаю, остальные бои мы проводить не будем, результат ясен, но у меня просьба. Можно посмотреть программу по высшему пилотажу, которую вы, Ваше Величество, показывали на соревнованиях? Полковник Донадье говорил, что это нечто! Если, конечно вы не устали.
Эльриан повернулся к Джанни, — Что, напарник, покажем?
Джанни
Истребитель осмотрели, дозаправили, Эльриан и Джанни заняли свои места и мощная машина поднялась в воздух. Программу откатали безупречно. На этом вопрос о досрочном выпуске из академии был решен.
Дозаправку в воздухе освоили быстро, теория по сравнению с Морионом казалась легкой. С соотечественниками на Морионе переговорил, вдохновил продолжать учебу, так как три пилота погоду на Эллане не сделают, а космический флот создавать надо. Были бы сейчас боевые крейсеры, организовали бы блокаду Сейлора, имели право. Досматривали бы все корабли, груженые оружием арестовывали бы. Но все это было в будущем, а прекратить поставки следовало здесь и сейчас. Эльриан последние дни читал и перечитывал договор об аренде территории Сейлора, подписанный прадедом. Вот не верилось ему, что предок подмахнул соглашение, не читая, соблазнившись большими деньгами. Да, император Эдингер был скуповат, прижимист, но глупым не был. К тому же договор оброс еще несколькими дополнениями, которые изменили его смысл. Помогать продираться через юридические термины пришлось с помощью юристов. Император пригласил в помощь Найка Нордтона, министра, знатока межпланетного права, а тот, со своей стороны — нескольких помощников, разбирающихся в праве хозяйственном. Сидели неделю, вычитывали, перечитывали не по одному разу и нашли! Нашли зацепку.
Эльриан решил навестить «дикого» брата, проверить, как дела, да и самому развеяться, тем более, Мишель пригласил на свадьбу. Свадьба была в конце сентября, больше откладывать было неудобно, невесте было почти 19, соседи уже косились, дамы сплетничали, что жених подумывает дать ей отставку, так что назначили день, первую субботу октября. Мишель получил неделю отпуска, потом возвращался в Эстину, где уже ему выделили квартиру в отдельном флигеле, отведенном личной охране императора. Там же обосновался Джанни с Моной, которую приняли в академию, но на третий курс, как и было положено. В свободное время Джанни продолжил с ней заниматься, желая сделать из жены супер пилота, рекламное лицо компании по привлечению женщин в авиацию. В будущем планировали готовить кадры для космического флота на месте, пока вспомогательный персонал, куда вполне годились мечтающие о космосе девушки.
Свадьба Мишеля планировалась в Алме, владении его отца, присутствовать должен был и герцог Марнон, как родственник со стороны невесты, так что Эльриан планировал усилить своей персоной важность гостей со стороны жениха. От порта Алма до крепости Арре было сорок минут лета на геликоптере, четыре часа на мобивене, решили лететь.
Вектору заключение в крепости, якобы в наказание, показалось курортом. Арре, небольшой старый замок в предгорьях гор Коуказ, стоящий на высокой скале, с единственной дорогой, поднимающейся причудливым серпантином к подъемному мосту через естественную расщелину, расширенную владельцами до полноценного рва. Внутренний двор замка был довольно просторным для так высоко расположенного строения, с южной стороны даже был выделен участок под маленький садик, бывший сад лекарственных трав хозяек замка. Который местный садовник, правда, почти превратил в огород, так что розы там соседствовали с укропом, а клематисы с огурцами, что, впрочем, совсем им не мешало. Мишель, сопровождавший новоявленного родича императора, на правах хозяина, собрал жителей, состоящих в основном из охраны и слуг, проинструктировал насчет будущего гостя, особо отметив, что распространяться о нем за пределами замка запрещено, обращаться следует вежливо и терпеливо. Впрочем, в своих людях он был уверен. Мишель относился к неожиданному члену императорской семьи спокойно, даже с долей приязни. Хорошо зная императора, понимал, что появление новоявленного брата поможет тому не чувствовать себя совсем осиротевшим, оставшись вместо большой семьи с одним малолетним племянником. Согласился даже заехать за вещами Вектора в школу, так как понял, что там были немногочисленные, но дорогие сердцу мальчишки вещи.
Появление Вектора в школе было встречено с удивлением. Его уже записали в покойники, после
Вектор спросил, где его вещи, не выкинули ли, нет, оказалось, спрятали свои же, воспитанники. Он присел над стареньким чемоданом со сломанным замком, обвязанным веревкой. Вроде бы все на месте. Одежду брать отсоветовал Мишель, да и он сам понимал, что она ему не пригодится, взял самое ценное — набор инструментов, долго и с любовью собираемый им в течении нескольких лет. Находил он инструменты и на помойках, выброшенные, ржавые, погнутые, часами чистил, полировал, выпрямлял, приводил в порядок, и выпрашивал старые, ненужные, у мастеров, у которых подрабатывал еще в школе, некоторые получил, как плату за помощь. Так что теперь у него был почти полный набор слесаря — ученика. Просмотрел, вроде все цело, завязал коробку, что бы не раскрылась, приложил вторую ценность — совсем старого, облезшего плюшевого медвежонка, когда-то потерянного в парке кем-то из гулявших там барчуков. Он его берег, как мог, даже штопал, если тот от старости рвался, но все равно с горечью понимал, что жить оставалось его плюшевому другу недолго — уж очень был он ветхим. Завернул медвежонка в старую рубашку, чемодан решил не брать, хотя нести имущество просто подмышкой было неудобно, но тот был такой старый и потрепанный, что было стыдно. Одежду отдал в распоряжение бывших соседей по комнате. Лишняя вещь никогда лишней не будет. Мишель беседовал с главой дознавателей, так что у него появилось немного времени. Присел на койку, его окружили приятели.
— Ты как? — спросил сосед, — что теперь с тобой будет?
— Ребята, сам не знаю, вроде не казнят, в крепость отправляют. А что дальше — неизвестно. Втравил меня начальник-то в историю.
— А это правда, что он тебя в императора заставил стрелять?
— Правда, только не заставил, а обманул, сказал в мужика, который его дочь соблазнил, и что заряд не смертельный. Видимо, поэтому и не казнили, что не знал, в кого стреляю.
— Вот гад, а меня просил как можно мощнее заряд сделать!
— Ты что болтаешь, я про тебя ничего не сказал, узнают — не помилуют!
— Ты что, думаешь, меня гад не сдаст? Я уже и к священнику сходил, что бы грехи отпустил, приготовился. Тебя сильно били?
— Да нет, сильно поддали, когда схватили, потом почти не трогали. Император вступился.
— Это как? Ты в него стрелял, а он тебя помиловать приказал?
— Ну да, сказал, если всех дураков казнить то народа не останется, дураков учить надо, что бы умнели.
— Ты что, с ним разговаривал?
— Да, пришлось, вот как с тобой.
— И как, как он тебе?
— Как, как, я со страху вначале даже не разглядел, как следует, Молодой совсем, лет на пять меня старше всего. Двадцать ему. Править ему регенты помогают, что бы не напутал чего. Положено так.
— А внешне? Вон ребята смотрели похороны, говорят толстый, неповоротливый, как же он бежал?
— Нормально бежал, на нем защита была надета, как у космодесантника, в ней и бежал. Килограмм 10 весит, не меньше. Тридцать пять кругов отмахал, сказал, что хотел 50, норма в космической академии была такая, я помешал.
— Зачем, положено было всего 15!
— Там его охранники ставили, на то, что он 30 пробежит, знали норму. Вот он и пробежал с запасом, что бы к ним не придирались.
— Здорово они всех обобрали! Теперь букмекеры побоятся ставки против императора принимать!
Появился Мишель. Он давно уже стоял у двери, слушал разговор. Парень оказался умнее, чем вначале думали, про брата ни слова плохого, наоборот, даже рекламу дал. Не ожидал.
— Ну что, поговорил, попрощался? Пошли! Где вещи?