Его выбор
Шрифт:
Советник осторожно поднял Эррэмиэля на руки и остановился, когда по садовой дорожке подбежала к нему женская фигура в темно-красном плаще.
— Не тронь его! — закричала сестра, подлетая к сыну. — Не смей! Не позволю, слышишь, не позволю забрать Рэми в Виссавию!
— Астрид, — Элизар старался говорить как можно мягче, смотря в суженные, полные гнева глаза сестры.
А ведь они уже одного роста, хотя Элизару всего четырнадцать, а Астрид на десять лет его старше. И не похожа она совсем сейчас на мать. Скорее на их брата — та же сталь, та же гордость, которых в достатке
— Я не могу, — осторожно сказал вождь, не желая ранить сестру. — Больше не могу оставить Эррэмиэля в Кассии. Пойми.
— Чем ты ему поможешь? — гордо выпрямилась Астрид.
— Астрид, твой сын не только высший маг. Он маг с двумя душами… ты его потеряешь, если та, другая, душа возьмет вверх.
— Если ты его сломаешь, я его потеряю скорее!
— Я? — искренне удивился Элизар.
— Виссавийские законы, слепое подчинение вождю, строгая система наказаний, бездумность — это нужно моему сыну? Клетка? Красивая клетка?
— Безопасность, — поправил ее Элизар. — Рэми должен научиться контролировать свой дар и вторую душу. Ему нужен покой, как ты не понимаешь? Кассия с ее жестокостью, страхом, безумством покоя не даст.
— Безумством? Ты говоришь о безумстве Кассии, тогда как сам…
Сестра запнулась, но было поздно — она будто землю выбила из-под ног. К горлу подошла тошнота, слова отца, далекие, почти забытые, раскаленной стрелой ударили в сердце: «Безумие будет приходить очень медленно…»
— Элизар! — шагнула к нему сестра и остановилась, опустив голову.
— Откуда ты, — выдохнул Элизар. — Откуда ты знаешь?
— Сны Рэми… они ведь твои? И это ты сводишь его медленно с ума, не так ли?
Сны? С ума? Эррэмиэля?
— Отнеси мальчика в его комнату, — приказал Элизар советнику и обессилено остановил жестом рванувшуюся к нему Астрид. — Я понял, не подходи…
— Эл… — прошептала сестра ласково, как в казавшимся таким далеком детстве. — Прости меня, Эл… Ради Виссавии, прости.
Той ночью вождь долго метался на кровати, боясь засыпать. И вновь пришел этот сон… скольжение в пропасть по покрытому кровью камню, а потом полет… временами короткий, временами похожий на вечность. Дикий страх, когда теряешь себя, и летишь, летишь… охваченный ужасом, и просыпаешься с криком на устах на миг раньше, чем коснешься черного с ярко-алыми прожилками камня.
— Мой вождь!
Элизар медленно открыл глаза. Округлую спальню на вершине башни заливал лунный свет. По стеклу высоких стрельчатых окон стекали, серебрясь, капли недавнего дождя. Мягко поблескивали в полумраке голые стены, гладкий и вечно прохладный каменный пол. Полусферой стекали на круг стен высокие потолки. Приятно холодило разгоряченное тело грубое ложе, с которого так была видна огромная, надкушенная луна, плывущая по усыпанному звездами, бездонному морю неба.
— Мой вождь. Ты вернулся…
Чужой голос был едва слышным и казался занозой, которую никак не удавалось вытащить из пальца. Элизар медленно сел на ложе и удивился, что на нем была не привычная туника до колен, перевязанная широким поясом, а белоснежный, тонкий шелк одеяний,
— Вернулся? — тихонько переспросил вождь. — Разве я выходил?
Советник, седовласый уже старший хранитель смерти, упал на колени и тихо прохрипел:
— Значит, целители были правы, ты не помнишь…
— Не помню чего?
Вождь отстегнул миниатюрные застежки, собирающие у висков тонкий плат, позволил мягкой ткани упасть на колени.
— Временами… ночами ты уходишь в лес… И…
Поняв, что советник не осмеливается продолжать, вождь приказал:
— Подойди!
Седовласый советник повиновался и вновь опустился перед вождем на колени. Тревога расползлась по душе дурным предчувствием, но дрожащие пальцы сами потянулись к вискам коленопреклоненного хранителя смерти. Элизар боялся и хотел знать правду. Глубоко вздохнув, поборов стягивающую горло тошноту, он мягким всплеском магии, стараясь не ранить открытую перед ним душу, ласковой поступью вошел в чужие воспоминания.
Закатное небо, затянутое тучами, отражает вспыхнувший в одно мгновение кустарник. Стелется по земле дым, яркое пламя высвечивает тень вставшего на дыбы пегаса. Ржание режет по натянутым нервам, крылья отчаянно бьют воздух, тонко поет щелкнувший по огню кнут. Горящий кустарник швыряет в воздух фонтан искр, пегас вновь вскидывается на дыбы, но веревка, стягивающая его шею, тянет обратно. А вождь, держащий другой конец веревки, смеется дико, безумно, в ответ на испуганное ржание, и следующим щелчком кнут вспарывает кожу на гибкой, выгнувшейся спине, потом бьет по крыльям, подняв вокруг ворох окровавленных перьев. И вновь смех. И вновь пение кнута. И вновь полное боли ржание…
— Мой вождь, — отшатнулся советник, разрывая нить воспоминаний.
Элизар поднялся с ложа и подошел к окну, до крови кусая губы. Ему не нужны были больше чужие воспоминания, свои нахлынули волной, разбередили душу открытой раной и придавили плечи тяжестью вины. Он каждую ночь вставал со своего ложа и уходил из замка. Его безумие проносилось по Виссавии бурями, рвало деревья из земли, хлестало леса дождями, шквальным ветром прилизывало кустарники и травы. Он ловил не успевших улететь священных животных, пегасов, и до рассвета хлестал их кнутом, упиваясь их болью и страхом, а также запахом крови. А потом возвращался на свое ложе и просыпался утром, уставший и разбитый, в облегчении забвения.
Вспомнил он и последнюю ночь, вернее, часть ее. Полумрак, крик сестры за спиной, глухой звук удара и отлетающего к стене Рэми. Элизар что-то кричал, сам не помнил что, кажется, приказывал племяннику одеться и немедленно идти за ним. Рэми плакал, дрожал под ударами, сестра пыталась оторвать сына от брата и сама отлетела к стене. А Элизар продолжал бить, шепча при этом:
— Разбалованный щенок! Я скорее убью тебя, чем оставлю в Кассии!
— Милостивая богиня… — прохрипел вождь, выныривая из собственного кошмара. — Я сейчас же пойду к Астрид… хотя бы попытаюсь объяснить...