Его Высокоблагородие
Шрифт:
Вместо стука дверок «кормушек» [8] и вечно недовольных голосов «попкарей» [9] слышалось потрескивание и скрип переборок, сильно разбавленные шумом волн за бортом, а вместо дребезжания колес тележек баландеров, развозивших по камерам утреннюю пайку, где-то внизу мерно урчала и строптиво порыкивала паровая корабельная машина. В запарке вчерашнего дня я как-то до конца не понял, что нахожусь уже совсем в другой эпохе, и только сейчас эти
8
Попкарь (жаргонизм) — постовой, коридорный надзиратель.
9
Кормушка (жаргонизм) — специальное отверстие в двери камеры для передачи еды заключенным.
Нет, страшно не было, совсем наоборот, замерев на кровати и закрыв глаза, я в буквальном смысле наслаждался этими новыми ощущениями.
Полежав немного, не глядя нашарил на табуретке часы и нажал на кнопку, открывая их крышку. Под звуки маленьких колокольчиков, исполнявших какую- то замысловатую, но приятную мелодию, фигурные стрелки показывали на циферблате ровно девять часов утра.
Несмотря на то что я проспал всего несколько часов, тело переполняла непривычная бодрость. Шишка на голове все еще слегка побаливала, но в целом ощущения были самыми положительными.
— Ага, когда тебе за полтинник, подобное скорей всего исключение, а не правило... — незлобно проворчал я, рывком встал и, поплескав в лицо холодной водичкой из тазика, уставился на свою новую физиономию, отражающуюся в зеркале. — Стоп... какие пятьдесят, дружище. Тридцать и точка. Пора бы и привыкнуть.
Есть хотелось уже просто невыносимо, потому я стал быстро приводить себя в порядок.
Зубная щетка оказалась с натуральной щетиной и костяной ручкой, но все равно довольно привычного вида, зубной порошок — тоже вполне обычный, поэтому с чисткой зубов удалось справиться быстро. Хуже пришлось с бритьем, потому что опасную бритву я никогда не использовал, к тому же теплой воды не было, но все равно результат оказался довольно положительным.
Закончив с туалетом, я собрался одеваться, разложил гардероб на кровати и слегка озадачился.
— Хм... Как бы какой-нибудь дресс-код не нарушить... — провел взглядом по одежде и решил особо не заморачиваться. Фланелевая рубашка, свитер под горло с рисунком в косую клетку, вельветовые свободные бриджи в крупный рубчик, застегивающиеся под коленом на манжеты, вязаные гетры в тон свитеру и высокие замшевые ботинки на толстой подошве. А, ну да, клетчатую кепку забыл, точь-в-точь как современные «хулиганки», только в крупную клетку. Вот как бы и все. Тепло, простенько, но элегантно. И к фигуре с мордой лица идет.
Черт его знает почему, но никакого отторжения к моде начала двадцатого века я не почувствовал. Тем более, с некоторой натяжкой, она вполне была бы уместна и в современное время. Да и нравится мне, честно говоря.
Слегка освежился одеколоном, уже совсем собрался выходить из каюты, но
— Со стволом спокойней будет... — глянул на себя в зеркало последний раз, остался довольным и отправился завтракать.
В кают-компании пока еще никого не было. Никого, кроме второго помощника капитана, клевавшего носом над пустым чайным стаканом в подстаканнике.
Услышав скрип двери, он поднял воспаленные глаза, увидел меня, поспешно встал и вежливо поздоровался:
— Добро утро, Георгий Владимирович. Пользуясь случаем, хочу лично поблагодарить вас за вчерашнее...
— Пустое, Илья Ипполитович. Я спасал в том числе и себя, — я тактично перебил помощника и заглянул ему в глаза. — Вам бы поспать...
— Я справлюсь, — спокойно возразил Вебер и, слегка замявшись, продолжил: — У меня есть к вам одна просьба, Георгий Владимирович.
— Смелее.
— Для пассажиров будет срочное и важное объявление. Они уже извещены об этом и скоро здесь соберутся. Но Александра Николаевича Даценко нет в своей каюте. Мне сообщили, что он на верхней палубе. Увы, к сожалению, у меня не хватает команды даже для обслуживания машины, а для того, чтобы использовать матросов в качестве посыльных — тем более. К тому же никого из них нет под рукой. Не могли бы вы... — второй помощник опять замялся. — Право, мне неудобно...
— Сходить за Александром Николаевичем? — подсказал я ему. — Схожу, отчего бы нет. Только прихвачу чего-нибудь потеплее в каюте.
— Прошу, ради бога осторожней! — уже мне в спину крикнул Вебер. — Волнение моря пока еще умеренное, но ветер крепчает с каждой минутой...
— Не беспокойтесь...
Я быстро надел куртку, застегнул ее на все пуговицы, натянул вязаную шапку на голову и поднялся наверх. Постоял немного перед дверью и решительно повернул штурвал. В самом деле, почему бы не проветриться.
— Твою же мать!.. — Едва шагнул за порог, сильный порыв ветра мгновенно отвесил мне хлесткую плюху, словно залепив по лицу мокрой тряпкой. — Ну ничего себе погодка...
С покрытого свинцовыми зловещими облаками неба срывался колючий мокрый снег, пронзительно завывая в оснастке, ветер яростно срывал с черной воды клочья пены и нес их дальше над бушующей поверхностью моря. Неспешно переваливавшийся на волнах пароход натужно скрипел всеми своими сочленениями, от того став очень похожим на старого
умудренного жизнью великана, отправившегося на свою последнюю прогулку. Вся эта картина выглядела настолько мерзко и неуютно, что в буквальном смысле заставляла стыть кровь в венах.
— Мля... где ж я тебя искать буду? — я невольно вздрогнул, на мгновение представив себя очутившимся в воде, постоял немного на палубе, привыкая к пронизывающему холоду, поглазел на валившие из длинной трубы клубы иссиня-черного дыма и, судорожно цепляясь за леер, полез по трапу на надстройку, решив, что сверху быстрей обнаружу сумасшедшего любителя геологии.