Его зовут Ангел
Шрифт:
Когда уроки заканчиваются, я, наконец, могу вздохнуть с облегчением. Этот бесконечный школьный день подходит к концу, а это значит, что впереди у меня поездка на велосипеде к озеру. Жду не дождусь.
У самого выхода из школы меня догоняет Ангел, и я не могу разобраться, что чувствую: раздражение, или радость, что он после всего все-таки хочет со мной общаться.
– Рука болит?
– спрашивает он.
Конечно, он видел, как мне прилетело баскетбольным мячом.
– Нет, порядок, - вру я.
На самом деле меня беспокоит ноющая боль в руке, но я стараюсь не обращать на нее внимание.
–
– Кто? Что?
– я почему-то делаю вид, что не понимаю, о чем идет речь.
– Галанов специально кинул в тебя мяч, - объясняет он.
Я поворачиваю голову в сторону Ангела и замечаю, что он немного выше меня.
– Ерунда, - вздыхаю я, и это правда, потому что бывают шуточки жестче и обиднее.
Мимо проходят наши одноклассники и странно косятся на нас. Наверно, они ошарашены тем, что я с кем-то разговариваю… и что со мной вообще кто-то идет рядом. Обычно меня стараются обходить стороной.
– Почему ты общаешься со мной?
– не выдерживаю и спрашиваю я.
– А почему я не могу общаться с тобой?
– вопросом на вопрос отвечает Ангел.
– Тебе это не выгодно, - я поджимаю губы, и мы выходим на улицу.
– Глупости, - фыркает он.
Я останавливаюсь и со всей возможной серьезностью смотрю на него. Он делает то же самое, только его взгляд скорее обеспокоенный, чем серьезный.
– Осторожней, - предупреждаю я.
– Разговаривая с отбросом общества, ты автоматически становишься таким же.
– Ну и плевать, - пожимает плечами Ангел.
– Тем более ты не отброс.
– Я изгой. И это ясно даже дураку.
– Значит, я тоже изгой.
– Ты хочешь, чтобы над тобой начали издеваться?
– кривлюсь я.
– Почему тебя это так волнует?
– улыбается Ангел, и я не успеваю обидеться, как улыбка меркнет на его лице.
– А если серьезно, то я сам буду решать, с кем общаться, а с кем нет. Мне гораздо приятнее разговаривать с тобой и с Егором, чем с ними.
Я собираюсь сказать, но мимо проходит Астафьев со своей свитой, среди которых есть и Камилла, и как бы невзначай толкает в плечо Ангела, что тот пошатывается назад, но удерживает равновесие.
– О чем я тебе и говорю, - вздыхаю я и смотрю вслед ребятам, которые громко смеются.
– Они замучают тебя так же, как… меня. И Егора. Ты либо с ними, либо против них. Если против, то лучше тебе сразу поменять школу.
– Тогда почему ты не поменяешь?
– спрашивает Ангел.
Я поджимаю губы и пораженчески опускаю голову. Потому что мои родители меня не поймут, если я скажу, что одноклассники меня ненавидят. Они обвинят меня в неспособности общаться со сверстниками и скажут попытаться пойти им навстречу, сделать так, чтобы меня полюбили, стать такой, чтобы меня начали воспринимать, как свою.
Но я не буду этого делать. Не буду общаться с теми людьми, которые открыто презирают меня, и я испытываю к ним ответные чувства. Я не буду улыбаться им, при этом ненавидя. Я не буду притворно милой с ними. Никогда.
Но всего этого я не могу сказать Ангелу.
– Пока, - вместо всего говорю я и иду дальше, не дожидаясь его ответа.
Я возвращаюсь домой в плохом настроении. Все идет не так, как должно
Я не хочу думать обо всем том, что связывает меня со школой. Я переодеваюсь, достаю велосипед и еду на озеро.
Этот день теплый, хотя через неделю наступит октябрь. Прохлада, исходящая от воды, успокаивает кожный зуд на нервной почве, и мне удается забыться. Я выкидываю все плохое из своей головы и погружаюсь в своеобразный транс. Я чувствую, как расслабляется каждая клеточка моего тела. И я улыбаюсь, потому что ощущаю, что свобода духа совсем близко.
Мне хочется, чтобы время замерло, как и все в этом мире, и я навечно смогу остаться здесь. Но нет. Все всегда нужно усложнять. Я вынуждена возвращаться домой, когда мама звонит и спрашивает, где я. Я так и не отвечаю, обещая, что буду через полчаса. Лучше ей не знать, где я пропадаю большую часть своего свободного времени. Тогда она меня точно убьет и начнет читать нотации о том, что мне нужно чаще бывать на людях и разговаривать, хоть с кем-нибудь.
Когда я захожу домой, то слышу удивительную тишину. Никто не кричит, не спорит… Странно. Давно такого спокойствия не наблюдается.
Я осторожно прохожу в гостиную. Папа сидит на диване с вытянутыми ногами и читает книгу. Я приглядываюсь. Детектив. Мой папа. Читает. Детектив. Я каким-то образом оказалась в другой вселенной? Папа не любит читать, он любит считать. Цифры - его призвание. В школе и институте у него были пятерки по математике. Как и у мамы. И оба не могут понять, почему я, их дочь, не дружу с точными науками.
– А где мама?
– осторожно спрашиваю я у папы.
Он нехотя переводит туманный взгляд со страниц книги на меня.
– На кухне. Готовит, - отвечает он и возвращается к чтению.
Моя мама. Готовит. Очередная странность. Она заходила на кухню в последний раз перед тем, как я заболела. А все время, что я была на больничном, готовить приходилось мне, раз я бездельничаю, а родители работают (это с их слов).
Подходя к кухне, я обвиваю живот рукой, так как желудок начинает урчать. Я выглядываю из-за стены и вижу маму у плиты.
– Привет, - говорю я тихо.
Мама вздрагивает и подскакивает на месте.
– Августа!
– выдыхает она и смотрит на меня через левое плечо.
– Не подкрадывайся больше! Так и заикой остаться можно…
Она отворачивается, и я прохожу на кухню, сажусь за стол и откидываюсь на спинку стула, пытаясь расслабиться.
– Как дела в школе?
– интересуется мама.
Я смотрю на ее прямую спину и отвечаю:
– Нормально.
Под этим стандартным ответом я подразумеваю то, что все как прежде, что надо мной по-прежнему продолжают издеваться. Хотя нет, все же кое-что изменилось. Теперь я ненавижу своих одноклассников еще больше. Каждый день, проведенный с ними, лишает меня огромного количества нервных клеток, но придает больше уверенности в том, что я правильно поступаю, не подстраиваясь под них и игнорируя всеми возможными способами.