Егор Летов: язык и мир. Опыт психолингвистического подхода к поэзии
Шрифт:
Нам кажется, что именно эти элементы – пространство, человек и способ (пере)движения – являются «алфавитом» миромодели. Очевидно, что эти параметры не просто тесно связаны друг с другом, но системно взаимозависимы. Так, изменение образа человека влечет изменение типа пространства и способа передвижения в его пределах.
Скажем, в раннем творчестве Летова появляется образ «ограниченного» пространства (тип пространства), внутри которого находится страдающий лирический субъект (образ субъекта), пребывающий в вынужденной неподвижности либо «сталкивающийся» с границей (способ (пере)движения). В позднем творчестве эта модель реорганизуется: пространство становится безграничным, космическим и пустым (тип пространства), субъект теряет свою целостность и сливается с миром (образ
Смешение этих моделей в поэтическом универсуме Летова невозможно, сферы их действия строго разделены: так, в текстах Летова мы не найдем сочетания свободно «текущего» субъекта в ограниченном и закрытом пространстве, и наоборот «беспредельное» пространство никогда не сополагается с образом неподвижного субъекта. Такое строгое распределение компонентов указывает на то, что мы имеем дело не просто с типом субъекта или типом пространства по отдельности – но с целостными пространственно-динамическими «шаблонами», все компоненты которых связаны и взаимозависимы. Такой шаблон в работе получил название пространственно-динамической модели.
Пространственно-динамическая модель (далее – ПДМ), будучи структурной основой модели мира, включает в себя субъекта в его связи с пространством, которая выражается в типе движения. Все элементы ПДМ одинаково важны, однако, кажется, что образ субъекта в этой модели имеет особенный статус. Так, с одной стороны, именно от субъекта «отстраивается» художественное пространство, а с другой стороны, – с субъектом связывается система «личностных» поэтических смыслов. Остановимся на последнем пункте подробнее.
Модель мира и личностные смыслы
В традиции отечественной психологии еще со времен Л. С. Выготского принято различать смысл и значение. «Под значением, – пишет А. Р. Лурия, – мы понимаем объективно сложившуюся в процессе истории систему связей, которые стоят за словом» [14] , смысл же в такой перспективе – это «индивидуальное значение слова, выделенное из этой объективной системы связей; оно состоит из тех связей, которые имеют отношение к данному моменту и к данной ситуации. Поэтому если значение слова является объективным отражением системы связей и отношений, то смысл – это привнесение субъективных аспектов значения соответственно данному моменту и ситуации» [15] . Таким образом, смысл – это «личностное» значение, связанное с коммуникативно-прагматическим и жизненным опытом человека [16] .
14
Лурия А. Р Язык и сознание. М.: Изд-во Моск, ун-та, 1979. С. 53.
15
Там же.
16
Структура этого опыта прототипически отражается в структуре «внутреннего лексикона»: «ассоциативный тезаурус, – пишет Н. В.Уфимцева, – является моделью сознания человека» (Уфимцева Н. В. Языковое сознание: Динамика и вариативность. М.: Институт языкознания РАН, 2011. С. 206).
Модель мира сопрягается с системой личностных смыслов, а не языковых значений. А. А. Леонтьев, обосновывая понятие квазиобъекта искусства, пишет, что «квазиобъект» искусства – это чувственный образ, который всегда «перцептивно изоморфен отображаемой действительности» [17] . В этом смысле «квазиобъект искусства» может трактоваться как образ мира, который содержит «личностные смыслы», ибо «искусство есть личность, отображенная в квазиобъектной форме» [18] , оно соотнесено «с целостной личностью человека, целостной системой его отношения к действительности» [19] .
17
Леонтьев А. А. Основы психолингвистики. М.: Смысл; СПб.: Лань, 2003. С. 200.
18
Там же.
19
Там же.
Таким образом, строительным материалом для модели мира являются не только феномены внешней реальности, данной в ее предметном измерении [20] , но и личностные смыслы,
Идея о ключевой роли личностно-субъективных смыслов в поэтической семантике кажется тривиальной, однако вопрос о том, как эти смыслы выявлять, до сих пор однозначно не решен. Здесь, по-видимому, существует две стратегии: первая стратегия связывается с констатирующе-описательным подходом, вторая – с системным. Мы полагаем, что субъективно-авторские значения необходимо рассматривать только в рамках их внутренней системной соотнесенности. Поясним нашу позицию.
20
Ср. определение образа мира у А. А. Леонтьева: образ мира – «это отображение в психике человека предметного мира…» (Леонтьев А. А. Указ. соч. С. 269).
21
Там же. С. 279.
Модель мира, обладая деформирующей силой по отношению к «естественному» языку, детерминирует все уровни художественного произведения. При этом деформирующая сила миромодели действует не хаотично, а строго избирательно, вызывая ряд «синхронных сдвигов» на разных уровнях текста. Эти сдвиги по определению связаны друг с другом, ибо восходят к одному первичному фактору – миромодели. Отсюда и сверхзадача нашей работы: на материале лирики Летова, во-первых, показать, как эти деформации соотносятся друг с другом, во-вторых, выявить их генетическую связь с образом мира, спецификой которого они обусловлены.
Методология работы
Подход от модели мира к тексту по своей сути является подходом от содержания к форме. Предполагается, что одно и то же содержание (детерминируемое моделью мира) воплощается на разных уровнях текста с помощью средств, специфичных для каждого такого уровня. Такой ракурс серьезно реформирует уровневый принцип анализа текста: важны не столько сами уровни, сколько та единая система смыслов, которая одновременно воплощается в тексте на всех его «этажах» – от фоники до нарративов.
Мысль о важности межуровневого анализа текста звучит как в работах психолингвистического спектра, так и в исследованиях, выполненных в рамках функциональной грамматики.
«Концепция лингвистических учений, – пишет Л. В. Сахарный, советский психолингвист, – вытекает из ориентации при анализе текстов на аспект „от формы к содержанию“» [22] , что приводит к многочленным классификациям формальных структур языка и к доминированию уровневого принципа. Это в свою очередь ведет к «дробности» анализа и установке на «списочный подход» [23] . «Списочный подход» не позволяет дать ответ на вопрос о механизмах смыслообразования в поэтическом тексте.
22
Сахарный Л. В. Введение в психолингвистику. Л.: Изд-во Ленинградского ун-та, 1989. С. 118.
23
Термин Г. И. Кустовой, см. Кустова Г. И. Типы производных значений и механизмы языкового расширения. М.: Языки славянской культуры, 2004.С.9.
Выявить эти механизмы можно только при подходе «от семантики»: «при подходе „от содержания“ выявляется принципиальная общность содержательного аспекта любых двуплановых структур независимо от особенностей их формы», что позволяет «увидеть в природе единиц разных лингвистических уровней диалектику общего и специфического…» [24] .
А. В. Бондарко, основатель петербургской школы функциональной грамматики, также подчеркивает необходимость межуровневого подхода к семантике, полагая, что только так можно показать семантику как единое системное целое, ср.: «На наш взгляд, именно осмысление взаимодействия различных аспектов и уровней изучаемого содержания является необходимым основанием для постановки вопроса о семантике как о целостной системе, имеющей определенную структуру» [25] .
24
Сахарный Л. В. Указ. соч. С. 118.
25
Бондарко А. В. Теория значения в системе функциональной грамматики: на материале русского языка. М.: Языки славянской культуры, 2002. С. 99.