Егор Летов: язык и мир. Опыт психолингвистического подхода к поэзии

Темиршина Олеся

(с. 223)

Подобная «реактивная» логика возникает и в стихотворении «Смерч», где разразившемуся смерчу, который вырывается из желудка «с тропическим воплем», предшествует «дерьмовая майя», которую бесконечно месит герой. Ср.:

Ты месишь всю эту дерьмовую майю —Слоновый навоз,И смерч вырывается из желудкаС тропическим воплем.

(с. 44)

Результатом взрыва тела становится «освобождение» его внутренних субстанций. Отсюда в лирике Летова возникает комплекс крайне физиологичных образов, связанных с раздроблением телесной целостности.

На

«волю» могут выходить кровь («Бежит кровь – все равно куда – / Лишь бы прочь из плена», с. 296; «Буйная кровь просится наружу», с. 349; «кровушка веревочкой струится в дверь», с. 256), кишки («Тело расцветает кишками на волю / <…> Тело обучается кишками наружу»; с. 296; «Пускай все бурно расцветает кишками наружу», с. 294; «Разразиться бы, лопнуть / Чтоб с кишками наружу», с. 296), легкие («пока легкие не взорвались с красным звуком», с. 63), мозги («Что кишки и мозги разлетятся как мухи…», с. 59; «Раскинув мозги и перышки», с. 99). Тошнота также является частным случаем мотива экстериоризации («Обреченной рвоты непокорный пульс», с. 223; «Выблевано все, что только может мозг», с. 256).

Мотив взрыва тела является ключевым для обозначения выхода за бытийные границы жизни. Именно поэтому граната, взрывающаяся внутри тела, дает герою последнюю свободу – свободу от своих собственных пределов:

Эх, распирает изнутри веселую гранатуТак чем всегда кончается вот такой стишок?Это знает моя СвободаЭто знает моя СвободаЭто знает мое ПоражениеЭто знает мое Торжество.

(с. 285)

2. Тело с дырой. Следующий образ экстериоризированной телесности – тело с дырой. Дыра в теле также указывает на разрушение постоянной границы телесного, при этом прохудившаяся граница проницаема с двух сторон: нечто может как выходить из тела, так и входить в него. Впервые образ проницаемого тела появляется в раннем стихотворении «Где-то во мне есть излишняя дырка…», ср.:

Где-то во мне есть излишняя дыркаЧерез которую из меня вылетаюти теряются разные нужные вещиЧерез нее в меня забираются гусеницы

(с. 145)

В поздних текстах Летова мотив вхождения в зону телесного, связанный с комплексом одержимости разными силами, встречается довольно часто. Ср. контексты: «Он пытается пролезть / Сквозь дыру в моей голове…» (с. 211), «Лишь через мой веселый труп / Солнце / Звенит сияет так как оно есть…/А труп гуляет по земле» (с. 525), «Бог говорит со мной посредством меня» (с. 523).

Любопытно, что в некоторых случаях образ тела с дырой соотносится с семантикой мгновенного однократного действия, что косвенно связывает его со взорванным телом. Так, в стихотворении «В теле моем дыра отворилась…» глагольным предикатом дыры становятся глаголы однократного способа действия «раскинуться», «развернуться», «распахнуться», обозначающие действия, совершенные один раз, мгновенно [34] , ср.:

В теле моем дыра отвориласьДыра разразиласьРаскинулась<…>Но где-то во мне дыра распахнуласьРазверзлась, оскалиласьРазвернулась

34

В РГ-80 указывается, что «глаголы одноактного способа действия выражают действие, совершаемое

один раз, мгновенно. Такие глаголы образуются присоединением суф. – ну₂– » (Русская грамматика. Т. 1. М.: Наука, 1980. С. 597).

(с. 383)

Семантическая однократность в мире Летова очень важна, так как она часто маркирует мотив резкого одномоментного нарушения границ, связанного со взорванным телом. Любопытно, что семантика взрыва также подспудно присутствует и в тексте «В теле моем дыра отворилась…», что указывает на генетическое сродство образов тела с дырой и взорванного тела. Ср.:

Этак взять бы да как пиздануть гробовым сапогом по дощатым ее ипостасямЧтобы щепки, замки, шпингалеты, засовы, шурупы, звонкиТак и брызнули гневной трухой в сволочное скуластое небоСловно меткие звезды степные в печальные наши глаза

(с. 383)

Мотиву выхода тела за свои онтологические пределы родствен мотив разрушения проторенных дорог – общим для них является семантика преодоления границ, заданного ПДМ 1.1. На глубинное сродство мотивов разрушения тела и дороги указывает их одновременное появление в некоторых текстах. Так, например, в стихотворении «Я устал от тишины…» сход поезда с рельсов композиционно соседствует с экстериоризированным, разрушенным телом:

Бейте в черный барабанМозгами полейте обои на стенахРотовым отверстием издавайте протяжные звуки поездакоторый устал от ржавого здравомыслия рельсов.ПОЕЗД С МОСТА ПИЗДЫК!

(с. 150)

В стихотворении «Иваново детство» встречается то же смысловое стяжение: движение трамвайчика под откос соотносится с телесными деформациями и выходом наружу, за пределы плоти:

Просто трамвайчик взял да и поехалПод откос<…>Палка перегнулась – я буду жить долгоМуха отдирается от липкой бумагиОбрывая при этом свою бесполезную плотьПокидая при этом свою неказистую плоть.

(с. 273)

Думается, что эти семантические схождения детерминированы глубинной авторской установкой на преодоление границ любого типа – будь то граница телесная, проторенная колея, рельсы или универсальный физический закон притяжения. Цель такого преодоления – вечная динамика, отрицающая любое стационарное «застывшее» состояние. Поэтому выход за все пределы, несмотря на свою опасность, обычно интерпретируется как обретение живого взгляда на мир. Именно так и трактуется сход с проторенного пути в стихотворении «Без каких бы то ни было соотношений…»:

Без каких бы то ни было соотношенийПодобий, оглядок и соображенийНе такое как видно уж мы и дерьмоЕсли воздух над полем дрожит раскаленныйЛюбая дорога летит под откосИ ворона крылами мохнатыми машет —Живая.Счастливая.Самая.Наша.

(с. 426)

Парадокс, однако, заключается в том, что обретение себя живого, сопрягаемое с выходом за все границы, парадоксальным образом приводит к смерти, ибо исчезновение всех границ – это растворение во вселенской пустоте… Поэтому если «как-то утром на рассвете поезд рельсы потеряет», то «не понадобятся больше припасенные харчи» (с. 316).