Егорка

Левин Борис Наумович

Словно издалека, сквозь шум, как-то вдруг оглушивший его, он услышал звонок. Потом в класс вбежало сразу пять человек, торопливо застучали крышки парт, упал на пол чей-то портфель…

Егорка сжал в руке розовый листок и положил к себе в карман.

Лёгкий, едва уловимый шум прошёл по классу. Чья очередь? Кто будет решать задачу?

Перелистывая журнал, Николай Иванович сделал вид, что не смотрит на учеников. На самом деле он все видел и все замечал. Ребята сидели тихо, стараясь не шуршать тетрадями.

Учитель,

внимательно осмотрев класс, мог безошибочно сказать, кто выполнил и кто не выполнил задания. Сегодня почему-то больше других волновался Егор Синюхин. Несколько раз он переложил с места на место задачник, зачем-то сунул его обратно в сумку с книгами, переставил чернильницу, хотя стояла она точно на середине парты.

Не совсем спокойно чувствовал себя и его сосед Степан Клочко. Он не подымал от парты глаз, словно что-то разглядывал там. Кого же вызвать? Учитель колебался. Впрочем, у Степана двойка получена ещё на прошлой неделе, нужно её исправить. Может быть, он решил задачу? Когда учитель спрашивал, кто не выполнил задания, Степан руки не поднял.

Николай Иванович назвал фамилию Клочко. Тот шёл к доске не спеша, хотя, по всему видно, охотно. Влажной тряпкой потёр руки, нечаянно уронил мел. Выглядело это естественно: человек волнуется, и руки не держат.

Одна только Тамара Берёзко, скользнув взглядом по доске, насторожилась. У неё было острое зрение, и ей не стоило большого труда разглядеть со своей парты какие-то цифры в углу доски.

— Задачу решил? — спросил Николай Иванович.

— Да.

— Напиши-ка решение.

Клочко начал писать. Всё время, пока писал, он ни разу не посмотрел на учителя. Когда, наконец, всё было окончено, Николай Иванович спросил:

— Сам решил?

— Да, — невинно глядя в глаза учителю, ответил Степан Он ожидал, что его похвалят, но Николай Иванович почему-то молчал. Он заметил, как ведёт себя обычно серьёзная Тамара Берёзко: она что-то шепчет на ухо своему соседу Пете Вихряю, а тот испуганно таращит глаза и отрицательно качает головой. Тамара сердится. И Егорка поминутно меняется в лице: то краснеет, то бледнеет. Нет, здесь что-то не так. Но что?

— Вихряй, что ты там шепчешь? — строго спросил Николай Иванович.

— Я? — вскочил Петя. — Я… ничего.

— Трус ты, — почти вслух сказала Тамара. Учитель сквозь очки внимательно посмотрел на девочку, и та, почувствовав вопрос во взгляде учителя, быстро поднялась.

— Вы посмотрите, Николай Иванович, туда вот, в уголок доски…

— А что там?

— Задача там написана.

— Задача?

Николай Иванович молча нагнулся к доске и, резко выпрямившись, отошёл. Совершенно неожиданно у его губ появились две морщины, будто ему стало очень больно. Он стоял — высокий, худощавый, с седеющими висками — и молчал.

В который раз он должен говорить о поведении Степана Клочко? А тот, словно ничего особого не случилось, стоял возле доски и усмехался.

Учителя это вывело из равновесия.

— Ты чему смеёшься?

— Смешно.

— Смешно? — Николай Иванович почти вплотную подошёл к Степану.

— Вы думаете, я написал задачу на доске? А это совсем не я.

— А кто же?

Степан обернулся к классу: тридцать пять пар глаз смотрели на его пухлые щёки и маленькие злые глаза. Только один не поднимал головы. Егорка сидел на парте, не смея дохнуть.

— Кто же это сделал?

— Егор Синюхин, вот кто. Взял тетрадь у Тамары и переписал… А я не виноват.

До конца уроков Егорка не выходил из класса, и дежурный Петя Вихряй его не трогал: пусть сидит. Никто к нему на переменах не подходил, и он один переживал случившееся. Степан не заговаривал тоже: он словно перестал замечать Егорку, а от этого было ещё больнее. Ведь виноват, прежде всего, Степан, он его подбил, почему же ему одному достаётся? Почему считают, что он нарочно переписал у Тамары задачу? Егорке стало так горько, что впору было бежать из школы.

На последней перемене к Егору подошла Тамара. У Тамары взволнованный голос, она беспокойно прикладывала руки к белому переднику. Егорка опустил голову под её участливым взглядом.

— Я не сержусь на тебя, слышь, Егорка, — тихо сказала Тамара.

— Не сердишься? Правда?

— Честное пионерское. Только скажи лучше, как это получилось?.. Ты сам писал?

— Сам… — еле слышно ответил Егорка.

— Ладно… — Тамара приблизила свои большие серые глаза к чёрным влажным глазам товарища. Он молчал. — Ладно, останешься сегодня на совет отряда.

— Останусь…

На заседании совета отряда присутствовали Тамара Берёзко, Борис Седых, Петя Вихряй, Игорь Колесниченко. Вожатой Ирины Хорошун не было сегодня, она обещала прийти позже, как только вернётся из горкома комсомола, куда её срочно вызвали. Тамара попросила прийти классного руководителя, и Николай Иванович сидел теперь на первой парте.

На разных партах сидели Степан и Егорка.

Речь шла о случившемся на уроке арифметики, а перед этим об отказе Степана и Егорки участвовать в уборке школьного сада. На вопрос, почему не пошли в сад, Степан ответил, что у него было срочное дело дома, а про Егора он ничего не знает, тот пошёл за ним сам. Все в классе знали, как это было, но сделали вид, что поверили Степану. Спросили Егорку, почему он не пошёл в сад.

— Я не хотел.

— Неправда, ты собирался, — заметил Боря Седых.

— Никуда я не собирался.

— Мы видели, — сказала Тамара. — Тебя Степан не пустил.

— Нужен он мне больно, подумаешь дело какое, — фыркнул Степан.

— Клочко! — обернулся к Степану Николай Иванович.

Клочко притих, но ненадолго. Когда Егорка ответил, что он сам писал на доске решение задачи, Степан снова злорадно хмыкнул:

— Ага, видали!