Эхо Великой Песни
Шрифт:
За эту долгую ночь ненависть Межаны к аватарам испарилась, Самая страшная месть, которую она замышляла, казалась мелкой по сравнению с постигшей их трагедией. Она плакала при виде детей, искореженных камнями, сожженных смертельным огнем.
Когда она увидела, как Раэль прижимает к себе тело любимой жены, ненависть покинула ее вся, без остатка.
Да, аватары творили зло, но Великий Бог покарал их, и не дело больше лелеять против них мстительные замыслы.
Раэль пришел к ней перед выездом из города. Помолчав,
— Удачи, — сказал он. — Теперь два города остаются на вас, на вагаров. Отныне историю пишете вы. Возможно, у вас не найдется ни единого доброго слова о нас и нашем правлении, но я прошу вас помнить, как мы ушли.
— Вы не обязаны это делать, Раэль, — сказала она.
— Обязаны, если хотим победить. — Он пожал плечами и сел на своего огромного серого скакуна.
Межана, плотно запахнувшись в плащ, смотрела на далекие холмы. Аватары выстроились боевым клином, похожим на серебряный наконечник копья, — и пошли в атаку.
Раэль, выехав из города, ни разу не оглянулся. Он понял теперь, что всю свою долгую жизнь только и делал, что оглядывался назад, тщетно пытаясь оживить прошлое. Город либо уцелеет, либо нет. Судьба Эгару — больше не его забота.
Софарита посетила его и рассказала в точности, где хранятся у алмеков боеприпасы и как их охраняют. Шансы, что аватары прорвутся к ним, были невелики, но Раэля это больше не волновало. Мирани мертва, и его мечты погребены вместе с ней. Если его смерть поможет разгрому алмеков, он согласен заплатить эту цену.
Командовать не было нужды. Каждый воин, едущий с ним, знал свою задачу и знал, что этот бой для аватаров последний.
Все молчали, погруженные в собственные мысли, все вспоминали своих близких и любимых.
Раэль вел всадников вверх по восточному склону. Слева двигалась им наперехват колонна алмеков.
— Стройся клином! — вскричал маршал и поскакал вперед, к острию. Аватары сомкнулись вокруг него.
— Вперед! — Раэль опустил забрало и пустил своего Пакаля рысью. Взяв зи-лук, он послал разряд в наступающих пехотинцев.
Их огневые дубинки были бесполезны на таком расстоянии, смертоносный залп аватаров уложил десятки солдат. Кони теперь мчались галопом, и в воздухе стоял гром копыт. Зи-луки сверкали вновь и вновь, проделывая зияющие бреши в рядах алмеков, но те продолжали наступать. Грянули огневые дубинки, повалив двенадцать лошадей и ранив еще десятерых. Раэль во главе клина остался невредим, словно по волшебству.
Конь Катиона у него за спиной споткнулся и сбросил всадника, но Катион, стоя на коленях, продолжал стрелять по алмекам. Свинцовая пуля попала ему в глаз и раздробила череп.
Голова клина врезалась в алмеков. Те рассыпались и стреляли теперь уже не так кучно. Аватары на скаку продолжали вести огонь. Раэль получил
Раэль продолжал скакать, стреляя налево и направо. Конь Горея рядом с ним упал, подстреленный в голову, но Горей соскочил и успел убить четырех алмеков, пока другие не искромсали его мечами и кинжалами.
Аватары вклинились ярдов на сто в гущу врага.
Раэль быстро глянул в сторону города. Ворота открылись, и вагарские солдаты выходили на затопленное поле, а за ними толпой валили ополченцы.
Что-то ударило его в висок. Он свалился с седла, и на него набросились трое алмеков. Серый Пакаль стал на дыбы, молотя врагов копытами, и повалил двоих. Раэль, при падении не выпустивший зи-лук, поднялся на ноги. Он прошелся пальцами по световым струнам и послал в алмеков шесть разрядов, один за другим. Ухватившись за седло, он вставил ногу в стремя. Пуля сшибла шлем с его головы, вторая попала в лицо. Огромным усилием он поднялся в седло и выстрелил еще четыре раза.
Несколько всадников бились рядом с ним, но не меньше тридцати продолжали прорываться сквозь вражеские ряды. Раэль направил серого вдогонку за ними, стреляя на скаку. Целиться больше не было нужды — враг окружал его со всех сторон.
Один из алмеков наставил на него свое оружие и выстрелил почти в упор. Оглушительный выстрел продырявил доспехи Раэля и разворотил живот. Раэль отшвырнул разряженный зи-лук, выхватил саблю и полоснул алмека по голове. Тот упал с окровавленным лицом, но в Пакаля попало сразу несколько пуль. Серый конь рухнул. Раэль попытался встать — еще два выстрела кинули его навзничь.
Шум битвы смолк в его ушах. Привстав на колени, Раэль старался разглядеть хоть что-то, но видел только яркий свет в конце длинного темного туннеля. Свет манил его, и он вспомнил, как ребенком заблудился в лесу. Вокруг быстро темнело, и он, охваченный паникой, блуждал между деревьями. Потом он увидел золотой огонек — похожий на пламя далекой свечи — освещенное окошко крестьянской хижины. Его детское сердечко тогда затрепетало, ибо свет означал спасение и жизнь.
Затрепетало оно и теперь — и перестало биться.
Кас-Коатль из задних рядов наблюдал последний бой аватаров с недобрым предчувствием и глубоким сожалением. Он был честен с Раэлем: он искренне желал союза с аватарами.
Он признавал свое родство с ними и сейчас, как ни странно, хотел бы биться насмерть там, рядом с ними.
Но прошлой ночью ему явилась Алмея. Она рассказала ему правду о пирамиде Ану и уведомила, что Раэль решился драться до последнего. Она велела сровнять с землей Библиотеку вместе с аватарскими семьями, и Кас-Коатль, как всегда, подчинился.