Эхо
Шрифт:
К концу четвертого дня мы увидели внизу идиллическую картину: на поляне, у подножия затерянного в лесу водопада, стояла большая бревенчатая хижина. В северных широтах, где мы оказались, была зима. Над домом торчала труба, но если бы внутри кто-то находился, мы увидели бы дым.
– В среднем, – сказала Белль, – на планете несколько холоднее, чем можно было бы ожидать, исходя из ее структуры и расстояния от солнца.
– Насколько? – спросил Алекс.
– На четыре-пять градусов по Цельсию.
Не слишком много, но все же существенно. Алекс посмотрел
– Пожалуй, стоит попробовать еще раз, – сказал он. – Может, сумеем выяснить, что случилось.
Хижина оказалась двухэтажной. Мы кружили над ней в поисках места для посадки. Открытое пространство находилось на противоположном берегу реки. Позади хижины было место, но там стояла повозка.
– Придется пролететь чуть ниже по течению, – сказала я.
– Ладно, как скажешь, – пробормотал Алекс.
– Что с тобой?
– Ничего. – Он глубоко вздохнул. – Один лишь огонек. Я все бы отдал за единственный огонек. Настоящий.
Именно таким огоньком поманил Алекса тот, кто послал Закари. И поступок его был не менее подлым, чем закладывание бомбы.
Мы приземлились примерно в километре от хижины. Солнце зашло пять часов назад, звезд было не видно из-за туч. Я отключила антигравы, и мы вновь ощутили прибавку в весе. Мне больше нравились планеты с низкой силой тяжести.
– Вы собираетесь надевать скафандры? – спросила Белль.
Алекс посмотрел на меня и покачал головой.
– А ты, Чейз?
– Вряд ли они нам понадобятся.
– Согласна. Но прошу вас быть на связи: тогда я смогу слышать, что происходит.
Алекс сунул скремблер в кобуру. Убедившись, что мое оружие установлено на нужный режим, я повесила его на пояс.
Я посадила челнок посреди поляны. Мы надели куртки, Алекс взял наплечную сумку, и мы вышли через шлюз. Было холодно. В куртке сразу же включился подогрев, но щекам и носу это не помогало.
Шагнув на припорошенную снегом почву, мы включили фонари. На поляне и в лесу не слышалось ни звука.
Навигационные огни довольно хорошо освещали местность, но, как только мы оказались среди деревьев, вокруг нас сомкнулась темнота. Здесь все было совсем не так, как на острове, – может, потому, что там слышался шум прибоя и обитали кое-какие животные. Здесь же не было ничего. Лес казался полностью вымершим – ни живых существ, ни звуков, кроме потрескивания веток на ветру. Ничего, кроме беспрестанного жужжания насекомых.
Нам приходилось прорубаться сквозь густые заросли колючего кустарника. То и дело попадались ямы, заполненные снегом, – прекрасная возможность сломать лодыжку. Мы шли осторожно, но все равно несколько раз споткнулись. Удивительно, каким неуклюжим становится человек, приобретший лишние пятнадцать фунтов веса.
Мы нашли хижину. Свет в ней на этот раз, естественно, не горел. Заглянув в окно, мы не обнаружили инопланетянина. Дверь была заперта. Мы обошли дом, размышляя над тем, как проникнуть внутрь и не разбить
Окна тоже оказались запертыми, как и дверь сзади. Занавески были задернуты везде, кроме одной комнаты в передней части дома, где они лежали на полу. Там мы увидели обтянутый тканью диван и два кресла, которые вполне могли бы подойти и нам. На тумбочке лежала раскрытая книга.
Обойдя хижину кругом, мы снова остановились перед входной дверью.
– Что скажешь? – спросила я.
– Никогда не рискуй.
Алекс постучал, сначала тихо, потом громче. Внутри ничто не шелохнулось. Тогда он подобрал камень и прицелился в окно, но бросил не сразу.
– Черт побери, – сказал он и разбил камнем стекло. Громкий звон эхом отдался в окружающей тишине.
Мне стало интересно, что он сделал бы, если бы кто-нибудь вдруг выскочил из спальни.
– Сам виноват, приятель, – проговорил Алекс. Кажется, я не сказала ничего вслух – просто он достаточно хорошо меня знал. Посветив в окно фонарем, он забрался внутрь. Мгновение спустя дверь распахнулась.
Мы увидели камин и печь. У стены лежала поленница. Приглядевшись к ней внимательнее, я поняла, что дерево обратилось в труху. На стене возле двери висела выцветшая картина, покрытая толстым слоем пыли; я стала оттирать ее, но безуспешно. Тогда я вынесла картину из дома и вымыла ее в реке. Это оказался набросок: водопад, рядом с которым, спиной к зрителю, засунув верхние конечности в карманы, стоял некто в длинном синем плаще с надетым на голову капюшоном. Внешне он очень напоминал человека.
Кресла и диван покрылись ржавчиной. Упавшие занавески приклеились к полу. Алекс внимательно рассмотрел лампу на тумбочке.
– Масляная, – сказал он.
В кухне мы обнаружили металлический контейнер-ледник. В шкафах стояли аккуратно сложенные тарелки и стаканы, хотя большая часть их потрескалась. Алекс нашел тарелку в приличном состоянии, завернул ее в одну из тряпок, которые обычно брал с собой, и положил в сумку.
На верхний этаж вела лестница. С площадки можно было пройти в две комнаты. Алекс вошел в одну из них, несколько секунд спустя вышел и заглянул во вторую, после чего неуверенно остановился на площадке.
– Чейз… – проговорил он сдавленным голосом.
Я подошла к подножию лестницы.
– Что случилось?
– Они мертвы.
Я поднялась наверх.
– Кто?
– Все. – Вид у него был усталый и подавленный.
– Сейчас вернусь
Я посмотрела на открытые двери, выбрала одну из них и вошла.
В постели кто-то лежал.
Господи. Два маленьких, высохших трупа.
Двое детей. Человеческих.
Алекс остановился в дверях, но входить не стал.
– Что тут произошло, черт побери? – сказал он, разговаривая скорее с собой, чем со мной.