Эхо
Шрифт:
Выбрав вершину одного из холмов, я велела Белль направляться к ней.
– Помедленнее. Без резких остановок и поворотов.
– Не бойся, Чейз.
Ей легко было говорить: она не висела на холодной перекладине над кронами деревьев. Холм находился достаточно далеко, чтобы мы оказались в безопасности, и достаточно близко, чтобы мамаша смогла добраться до него за несколько минут. Мы снова опустились посреди леса, сломав несколько веток и отделавшись ссадинами и царапинами.
Проделав наконец дыру во внешнем люке, мы вошли в шлюз
Восстановить внешний люк до конца полета было уже невозможно, но по сравнению с тем, что могло случиться, это выглядело мелким неудобством. Мы уже собирались взлетать, когда Белль сообщила о появлении мамаши. Они с детенышем стояли на краю леса, глядя на нас. Не удержавшись, я помахала им рукой.
Глава 30
Родной дом. Там мы когда-то жили и смеялись, взрослели, надеясь, что все будет хорошо, там мы встретили свою первую любовь, там перед нами простиралась бескрайняя жизнь. Но теперь он стал пустыней в нашем сердце.
Кори Тайлер. Размышления (412 год)
Гейб был полностью выведен из строя: его починка откладывалась до возвращения домой. Детеныш также разбил несколько ламп, разнес вдребезги пару приборов, выломал кресло и порвал несколько проводов. Ему повезло, что его не убило током. Что касается мамаши, то она уничтожила два комплекта наружных датчиков. Мы прорезали дыру во внешнем люке, так что шлюз сделался нефункциональным. На борту «Белль-Мари» имелась замена для всего, кроме Гейба и люка, так что ничего смертельного не было.
Алекс, к которому по окончании кризиса вернулась прежняя практичность, заметил, что в следующий раз нужно не забывать закрывать внешний люк, а если опять случится что-нибудь подобное, приканчивать животное на месте. Снова поднявшись в воздух – метров на триста, – мы облетели многоугольник. Алекс разглядывал здание, а я пыталась навести порядок в челноке перед подъемом на орбиту.
– Интересно, кто были эти люди? – спросила я.
Алекс открыл бутылку вина и наполнил два бокала. Протянув один мне, он поднял свой:
– За зеленых человечков.
– Которых там не было. – Я чокнулась и осушила бокал. Похоже, именно этого мне сейчас не хватало. Вокруг простирался бескрайний лес. – Думаешь, плита оттуда?
– Не знаю. Возможно, это часть надгробия.
– Может, стоит взглянуть?
– Только если бы мы имели приличные шансы на успех и плита была у нас. Сейчас я сомневаюсь, что нужные нам ответы найдутся на планете. Но в любом случае, кажется, стало ясно, почему у Таттла не было особых поводов для радости.
– Это точно.
Во время подъема нас мотало во все стороны.
– Понимаю, почему никто не основал здесь колонию, – сказала я.
– Ты
– Нет. От крупных хищников никуда не деться. У этой планеты нет луны, и поэтому ее климат непредсказуем и нестабилен.
– Пожалуй, да. Я еще подумал, что она слишком близко от солнца. Мы приземлились почти на полюсе – там было холодно, но не морозно. Представь, что творится возле экватора.
Мы вышли из облаков, но порывы ветра по-прежнему швыряли челнок.
– Алекс, у меня есть к тебе вопрос.
– Да?
– Когда тебя спрашивают, веришь ли ты, что в Млечном Пути есть другие цивилизации, кроме нас и «немых», ты говоришь: «Не знаю. Возможно, есть». Если уж в Рукаве Ориона нашлось как минимум две, наверняка где-то есть и другие, но они встречаются очень редко. Но при этом ты обычно делаешь оговорку: может быть, ты не прав и в космосе нет никого, кроме нас и «немых». Это мало кому нравится.
– Знаю.
– Как ты думаешь, почему так происходит?
Алекс улыбнулся:
– Почему людям отчаянно хочется найти кого-нибудь еще?
– Да. Почему?
– Как говорят политики, когда не знают, что ответить, – «вопрос интересный». На мой взгляд, быть в одиночестве куда безопаснее.
– У тебя есть теория?
– А ты как считаешь?
– Точно не могу сказать. Если честно, не очень хочется жить в галактике, где больше никого нет.
– Почему?
– Не знаю. Просто мне кажется, что лучше встретиться с враждебным разумом, чем не встретиться ни с кем.
– Угу. – Алекс достал из кармашка на кресле новый коммуникатор и подвесил его к цепочке, которую убрал в карман. – Похоже, мы социальные создания, Чейз, и нам не нравится одиночество. Это относится и к отдельным особям, и к виду в целом.
Поставив бокал, я вернулась к настройке реле, испорченных детенышем.
– Видимо, да, – согласилась я.
– Есть другие мысли?
– Вселенная слишком велика.
– В смысле?
– Возможно, у нас есть некое духовное измерение. Не спрашивай, что это значит: я ни в чем не уверена. Может быть, это потребность верить в высшую силу, в то, что Вселенная необъяснимым образом создана для нас. Но когда Вселенная так велика, что свет из некоторых ее концов не дойдет до нас за все время существования человечества, возникает ощущение собственной незначительности. Мы – лишь случайность, побочный продукт, если не отходы.
Алекс спросил, не хочу ли я еще вина. Я уже нарушила свой зарок – не пить во время работы, к тому же нам пришлось пережить опасное приключение. Но все равно я решила, что с меня хватит, и отказалась.
– Никогда не считал тебя религиозной, Чейз.
– Вообще-то, подобные мысли посещают меня редко, и только здесь, в космосе. Но я подозреваю, что именно это кроется за нашим желанием найти иные цивилизации. Возможно, на самом деле мы ищем Бога, того, кто знает, в чем наше предназначение. Есть ли во всем этом некий смысл?