Эхопраксия

Уоттс Питер

«Он указывает на себя, – понял Дэн. – На себя…»

И с искрящейся ясностью вновь обретенной веры Дэниэл Брюкс наконец увидел мертвеца тем, чем он был на самом деле.

Знаком.

– Это действительно был сигнал, – рассказал он Валери, когда она появилась в следующий раз (две ночи спустя или три?). – Он указывал на себя.

После откровения все казалось таким очевидным: та же последовательность, что кодировала флуоресцентность, содержала и другую информацию; одна спутанная нить аминокислот выполняла вполне обычные биологические функции и одновременно передавала тайное послание любому, кто знал правильный алфавит.

Не просто сигнал или послание, а диалог: ген

и протеин говорили друг с другом. Прямая транспонировка аминокислот в буквы: валин, треонин, аланин превращались в «the»; фениланин, глютамин, валин, аланин – в «fate»; серин рекрутировали для пробела или конца абзаца – в зависимости от версии. Флуоресцирующий протеин передал одно сообщение:

the faery is rosy of glow in fate we rely…

А взаимодополняющие кодоны, направлявшие его конструкцию, – второе, уже с другим алфавитом:

any style of life is prim oh stay my lyre… [29]

Структура вольного стиха была упакована в жалкие 140 кодонов. Чудо криптографической эффективности. Очевидно, Брюкс наконец сдвинулся с мертвой точки.

– Последовательность несет послание и коды для протеина. Тот флуоресцирует, и внутри него скрывается ответ. Это не загрязнение и не горизонтальный перенос, а стихотворение.

– Не для тебя, – сказала Валери. – Ты ищешь кое-что другое.

29

Брюкс нашел вполне реальное стихотворение. Оно принадлежит канадскому поэту Кристиану Бёку и действительно закодировано внутри гена. Так как каждая буква стихотворения – это отдельная аминокислота, перевести его, сохранив форму оригинала, невозможно, разве что создать ген в ответ. Поэтому здесь ограничимся лишь буквальным переводом смысла стихотворения: «Фея ясна от сияния, на веру мы уповаем» и ответ кодонов: «Любой стиль жизни строг, останься же со мной, моя лира».

«Нет, – подумал он. – Это ты ищешь».

– Дело не в сексуальном возбуждении, – произнес он спустя несколько секунд и зажег костер.

– Да, я не кончаю, заботясь об отсталых. – Ее глаза вспыхнула красно-оранжевым. – Я – не Ракши Сенгупта.

– Тогда зачем ты здесь? Явно не ради моей замечательной компании.

Она не стала его разубеждать.

– Так для чего? – спросил Дэн.

Лицо Валери было непроницаемо:

– А ты как думаешь?

– Подозреваю, что я – дешевый работник. Шансы на то, что здесь есть нечто ценное, велики и одновременно слишком ничтожны, чтобы тратить на них усилия. У тебя так много дел. Поэтому время от времени после захода солнца ты являешься сюда и обозреваешь мои находки.

Валери пристально смотрела на него несколько секунд. Брюкс взглянул в ответ на это слегка волчье лицо, живое от танцующих теней, и задумался – когда оно перестало его пугать?

– Дэниэл, – сказала она наконец. – Ты так себя недооцениваешь.

Но, похоже, Валери действительно нравилась его компания. Тональность разговоров изменилась: допросы исчезли, экскурсы в философию и вирусную теологию превратились в нечто, похожее на обычные беседы. Она больше не загоняла его в ловушки, иногда он даже бросал ей вызов. Правда, так и не понял, откуда у него взялись такие способности. Подсознание просто выдавало правильные ответы и не показывало, как работает. Поначалу его пугало то, как новые мысли

вылетали изо рта, прежде чем он успевал проверить их достоверность и расшифровать значение. Он тщетно пытался сдерживаться, ему становилось не по себе – по правде говоря, Дэн временами испытывал настоящий ужас – от собственных озарений, а Валери сидела, склонив набок голову, и наблюдала за ним из доисторической дали.

Потом эти же озарения успокоили Дэна. В конце концов, разве не так человеческий мозг вел себя всегда? Гром среди ясного неба, классический случай эврики? Разве Кекуле не во сне увидел структуру бензольного кольца?

Брюксу начали сниться его собственные сны. В них он слышал голоса, настойчивый шепот: «Это она за всем стоит. Она все подстроила. Как ты не видишь? Сбежала из тюрьмы, пролезла сквозь сети и эфир, обошла лучшие файерволлы, какие могли построить исходники. Сверкнула фальшивым документом перед фальшивыми службами, сперла карусельку прямо из гаража с целым взводом зомби на борту, и никто не очнулся, пока она не вылетела. Обманом пробралась на борт „Тернового венца“ и беспрепятственно покинула „Икар“, когда все остальные сгорели.

Думаешь, это благодаря кучке монахов ты оказался рядом с женщиной, которая поклялась тебя убить и всегда была готова взорваться по команде? Нет, виновата вампирша. Все погибли, а ты жив лишь по одной причине: она хочет знать, какие планы есть у Бога на Дэниэла Брюкса, она получит то, чего хочет, а потом тебя убьет».

Проснувшись, Дэн помнил только голоса, но не их слова.

Спустя две ночи Валери его поцеловала.

Он даже не знал, что она рядом, пока вампирша не схватила его за затылок и не развернула к себе быстрее, чем его мозг успел отреагировать. К тому времени, когда сердце уже подпрыгивало так, что, казалось, билось о нёбо, тело вспомнило о бей-беги, а мозг успел подумать: «Вот и все, она со мной закончила. Мне конец, мне конец, мне конец…» – ее язык уже влез ему в горло, а другая рука – не та, которая крушила шейные позвонки, – принялась клещами сжимать щеки Дэна, вынуждая его раскрыть рот.

Брюкс висел, парализованный, в хватке, пока вампирша пробовала его изнутри. Сквозь ее плоть чувствовались какие-то толчки, почти напоминавшие сердцебиение – если бы не их замедленный ритм. Наконец она его отпустила. Дэн рухнул на землю и отполз в сторону перепуганным крабом, которого застали на открытом месте, отрезав путь к отступлению.

– Ты что творишь… – прохрипел он.

– Кетоны, – она посмотрела сквозь него – темный силуэт на фоне пурпурных сумерек. – Лактат.

– Ты чувствуешь рак на вкус, – понял он через секунду.

– Лучше ваших машин, – она наклонилась ближе, улыбаясь. – Но, может, не настолько точно.

Даже сейчас, глаза в глаза, она, казалось, смотрела не на него.

Брюкс все понял за секунду до того, как вампирша сдвинулась с места.

«Она укусит меня».

Но острая боль пронзила руку, а ее лицо не дернулось даже на сантиметр. Дэн посмотрел на свое предплечье, ошеломленный, и увидел там две одинаковые точки от укола – на расстояние сантиметра друг от друга. Потом заметил пистолет для биопсии с двумя иглами в руке Валери. «Это же мой», – понял он. Из аптечки, сейчас лежавшей на земле: крышка открыта, пузырьки, иглы и хирургические инструменты сверкают при свете костра.

– У тебя проблемы из-за Солнца, – тихо сказала Валери. – Слишком много радиации и мало экранирования.

«На „Икаре“, – вспомнил Брюкс. – Когда мы думали, что сожгли тебя на корпусе, как мотылька…»

– Но тебя легко вылечить.

– Почему? – спросил Брюкс, и больше ничего не пришлось говорить: она и так все поняла.

«Почему ты помогаешь добыче?

Почему ты помогаешь кому-то, кто пытался тебя убить?

Почему я до сих пор не умер?

Почему мы все до сих пор живы?»