Екатерина Великая. Биография
Шрифт:
Этаким способом Цербст обменивается с Петербургом несколькими письмами. Но Екатерина ведет еще другую, более опасную корреспонденцию. В один прекрасный день ее горничная, финка, передает ей письмо от Андрея Чернышева, который вследствие возведенного на него поклепа просидел два года в тюрьме. И на это письмо Екатерина отвечает. Весьма малопоэтично, но очень характерно для ее положения, что сделать это она могла, только сидя на судне. Из этой секретной переписки некоторые историки делают вывод, что ее отношения с Чернышевым были и впрямь интимного характера, но для такого вывода нет достаточного основания. Можно легко допустить, что та самая Екатерина, которая немедленно по восшествии на престол подумала о том, чтобы дать своему старому Тимофею хорошую службу и снабдить его теплой
Добродетель Екатерины пока все еще неприкосновенна. Но это отнюдь не заслуга Чоглоковой. Умному, решительному и предприимчивому мужчине удалось бы, без сомнения, победить этого дракона - что вскоре и обнаружится. Но брат фаворита Разумовского, который на протяжении одного лета ежедневно проезжает шестьдесят верст, чтобы хоть на минутку повидать Екатерину, только через двадцать лет осмеливается признаться ей в своей любви. Другой поклонник делает ей чересчур рискованное предложение прийти к ней ночью в спальню, переодевшись камеристкой. Но тот, кто мог бы легче всего создать удачную ситуацию для того, чтобы остаться с глазу на глаз с Екатериной, ее самый настойчивый и страстный поклонник, противен ей до глубины души: это не кто иной, как сам господин Чоглоков. Он безумно влюбился в великую княгиню, и эта его любовь ни для кого из придворных не является секретом. Если нелепая система надзора за Екатериной не завершается достойным ее фарсовым финалом - похищением охраняемой невинности со стороны самого охранителя таковой, то этим Елизавета обязана не контролю госпожи Чоглоковой, а исключительно толстому брюху господина Чоглокова.
По истечении шести лет с момента вступления в отправление своих обязанностей Чоглокова вынуждена сознаться разгневанной императрице, что великокняжеский брак все еще не завершен и что Екатерина все еще девственна. Злосчастные инструкции не привели к результату. Они похитили у Екатерины шесть лет ее молодости, превратили ее в политическую арестантку, сделали ее осторожной дипломаткой, читательницей книг, философом, революционеркой - только не матерью.
ОДИН РЕБЕНОК, ДВЕ МАТЕРИ И НИ ОДНОГО ОТЦА
1750 году юный представитель старинного русского дворянского рода Сергей Салтыков женился по любви на красивой молодой фрейлине двора. Хотя жена и боготворила его, она ему через год надоела. Он пустился на поиски новых приключений и нашел их сколько душе его было угодно. Он был молод, красив как бог, обладал достаточным умом для того, чтобы пустить пыль в глаза, и, кроме того, одним качеством, которому женщины менее всего способны противостоять: будучи по природе склонен к измене, он все же относился к любви чрезвычайно серьезно. Добиваясь какой-нибудь женщины, он бывал всецело захвачен страстью, развивал решимость полководца, хитрость дипломата, смелость казака и настойчивость ученого, ни пред чем не отступал, брал в союзники небо и ад, всякое сопротивление утраивало его страсть - словом, это был идеальный тип соблазнителя.
Такого человека легкие победы не прельщали. Когда Салтыков в 1752 году возвращается ко двору, Елизавета как раз охладела к Разумовскому и восходила звезда Шувалова. Елизавета дает понять Салтыкову, что ему будет стоить не слишком много усилий одержать верх над Шуваловым. Но красавец Сергей делает все возможное, чтобы не понять намеков Елизаветы: он не из тех людей, которые приходят, когда их зовут. Кроме того, Елизавете уже сорок семь лет.
Екатерине же в ту пору двадцать три года, и она достигла полного расцвета своей красоты. Салтыков, как и все, знает, что ее день и ночь караулят и что запрещено даже разговаривать с ней вполголоса. Он знает, что каждая попытка приблизиться к великой княгине сопряжена с опасностями и что ссылка в Сибирь является еще самой безобидной из этих опасностей. На всем пространстве необъятной России нельзя, без сомнения, найти ни одной женщины, желание вступить с которой в любовную связь представлялось бы столь безнадежным, как с Екатериной, и любовная
Он появляется при великокняжеском дворе так часто, как это только представляется возможным, и притом, разумеется, не один, ибо это слишком бросилось бы в глаза. Вместе с ним неизменно приходит еще и другой знатный кавалер - Лев Нарышкин, большой шутник, остроумный оригинал, приятный молодой человек, к которому все относятся с большой симпатией, но которого никто не берет всерьез. Салтыков демонстративно старается снискать дружбу великого князя, что не составляет особого труда: Петр очень любит красивых молодых людей. Слабый, поддающийся внушениям человек, он скоро подпадает всецело под влияние Салтыкова и не может обойтись и дня без своего нового друга, что весьма радует его царственную тетушку, предпочитающую видеть его в обществе двух знатных русских аристократов, чем в компании гольштинских офицеров.
Салтыков и Нарышкин не упускают также ни одного дня, чтобы не навестить Чоглокову. Та опять в интересном положении и не покидает своей комнаты. Ее подопечная, Екатерина, разумеется, неизменно находится в ее обществе. Госпожа Чоглокова чрезвычайно признательна за трогательное внимание, оказываемое ей двумя столь блестящими кавалерами, никогда и ничем не нарушающими иллюзий, будто их визиты относятся исключительно к ней. Под влиянием такого избытка любезности недоверчивость Чоглоковой и ее кислое настроение рассеиваются, уморительные выходки Нарышкина ее не шокируют, она разрешает, чтобы молодежь веселилась, смеялась, даже сама вместе с нею смеется.
По вечерам собираются у великого князя. Здесь не дремлет зоркое око господина Чоглокова, этот страж проявляет даже сугубую бдительность, так как сам влюблен в Екатерину. Салтыков делает гениальное открытие - по его мнению Чоглоков, несомненно, поэт. Он заставляет его каждый вечер сочинять какое-нибудь длинное стихотворение на определенную тему, и все общество - для этого не требуется даже предварительного уговора - восторженно восхваляет это стихотворение, а Нарышкин сочиняет для него музыку. Поэтическая слава опьяняет глуповатого Чоглокова, немедленно по окончании одного стихотворения он дает себя уговорить засесть за сочинение второго, а в то время, как Нарышкин музицирует за клавесином, Салтыков находит наконец возможность объяснить Екатерине, почему он катается верхом с великим князем, почему делает визиты Чоглоковой и восхваляет поэтический дар Чоглокова. Наконец-то он может, хоть и в присутствии полудюжины людей, но все же не будучи никем подслушан, сказать Екатерине о своей к ней любви. Он делает это шепотом, но с жаром и повторяет каждый вечер наново.
Екатерина утверждает, что сделала все возможное, чтобы выбить у него из головы эту любовь, что она оказала упорнейшее сопротивление его ухаживаниям. Это весьма вероятно, так как она ведь отлично знала, чем рискуют и она сама, и Салтыков. Но ее сопротивление имело своим . источником только рассудок, а не сердце. Человек, ежевечерне нашептывающий ей пламенные речи, прекрасен собой, любит ее, ставит ради нее на карту свою жизнь. Стоит ей поглядеть в сторону, и она видит своего уродливого рябого супруга, открыто компрометирующего ее своей страстью к фрейлине Шафировой. Невозможно быть только благоразумной. Уста ее, правда, говорят всякие разумные вещи - напоминают Салтыкову об его жене, о его положении в свете, - но в устах любящей женщины каждое "нет" звучит как "да". А Салтыков мастер разбираться в интонациях любви. Он не относится серьезно ни к одному из ее возражений.
Однажды Чоглоков приглашает всю компанию поохотиться на одном из островов Невы. В то время как все скачут в погоню за удирающим зайцем, Салтыков с Екатериной умудряются отстать в густых зарослях камыша. Они впервые остаются наедине. В первый раз он имеет возможность говорить о своей любви, не заглушая голоса, не меняя выражения своего лица в угоду чужим взорам. Екатерина не в состоянии скрыть своего чувства. Она не святая, она нормальная здоровая молодая женщина, которая на протяжении восьми лет была несказанно одинока.