Екатерина Вторая и Г. А. Потемкин. Личная переписка (1769-1791)
Шрифт:
Хорошо, ежели бы Алопеуса взять из Берлина5, а туда бы послать кого бы поважнее мазать по губам Короля, а его министра в то же время ласкать всячески. Я уверяю, что ежели мы выиграем время до половины июля, то уже они не двинутся. Одобрения Ваши о корнете моем кавал[ер]гардском меня к нему еще привязывают, а ему подают право ожидать Ваших милостей.
Преображенский полк Ваш и в Вашей воле жаловать, кого угодно, но как по начальству моему над оным по Вашему избранию, то честь моя с сим полком связана. Офицеры гвардейские ослабли от роскоши; записавшись, так сказать, в клобы и театры, забыли службу, а с ней и храбрость мужественную. Им нужен в начальниках и пример храбрости, и знание службы. Таков ли мягкий Васильчиков6; не видав войны
Вернейший и благодарнейший
подданный
Князь Потемкин Таврический
Повеление Ваше Графу Петру Алекс[андровичу] отослал. Здесь следует его ответ: собирается всякий день, а что будет, увидим. Но, где бы он ни был, везде будет во вред, да Бог с ним. Время откроет его замыслы, а я молчу.
1056. Г. А. Потемкин — Екатерине II
29 маия [1790]. Кокотени
Матушка Всемилостивейшая Государыня. Ежели Вам понравились мои изъяснения последнего письма касательно Прусского Короля, то и прежние мои мысли достойны были той же участи, потому что все клонилось к тому, чтоб наверно взять над ним верх. Не кажут никогда того ножа, которым хотят кого зарезать: скрытность такая — душа войны.
Нету долго от визиря ответа на полномочных. Я его понукаю. Из расположения действий на случай разрыва усмотреть изволите, что движение назначенных войск и озаботит, и отвлечет Прусского Короля. Но когда б мир зделался, я столько надежен на Благость Божию, что дал бы Ему мат, и совсем новым образом тут бы оказался мой талант, а тактики остались бы только педантами.
Во ожидании возврата Бароциева теперь немного пишу, тем больше, что за верное еще не могу утвердить, что негоциация мирная рушилась. Не знаю, что-то все еще меня надеждой манит. Крайняя надобность мне съездить в Херсон: снаряжение эскадр того требует. Без меня ничто не успеет. Я скоро очень возвращуся.
Силы мои не вовсе крепки, но и малый остаток на службу Вашу готов.
Я во всю жизнь
вернейший и благодарнейший
подданный
Князь Потемкин Таврический
1057. Екатерина II — Г.А. Потемкину
Друг мой любезный Князь Григорий Александрович. Письмы твои от Троицына дня и от 29 маия мною получены. Ежели ты обрадовался много чудесам Божиим у Ревеля, то последствия оных не менее тебе приятны будут. Когда шведы узнали, что Круз с флотом вышел из Кронштадта, они вздумали помешать соединению обеих эскадр и, прошед Гогланд, близ Сескари атаковали Кронштадтскую эскадру 23 маия без всякого успеха1. Сия стрельба продолжалась и 24, и 25, где уже Адмирал Круз за ними шел. Они все старались издали стрелять, а наши старались подойти к ним ближе. В последний день шведы из целого корабельного лага, примечено, что не более трех ядр пускали. Все сии три дни, как в городе, так и здесь, стрельба весьма ясно слышна была, и то нами примечено было, что стрельба отдалялась. 26 маия шведы узнали, что от Ревеля Адмирал Чичагов идет с одиннадцатью кораблями к соединению с Кронштадтской эскадрою. Тогда они соединились с своей гребной флотилиею, которая их втянула за мелями, за камениями и между островов в Выборгский залив. Тут они доднесь еще здравствуют, быв с моря заперты нашим всем флотом корабельным; с боков же старание прилагается день ото дня гребному флоту их, зашедшему в Березовый Зунд, отрезать возможности к выходу. Позади шведского флота у Странгзунда стоит с тридцатью галерами Вице-Адмирал Козлянинов, а Нассау должен итти от правой стороны Кронштадта с гребными судами к Биорке. Слизов же из Фридрихсгама прийдет с добрым числом канонерских лодок к нашим же кораблям и фрегатам. От Ревеля же идут бомбарды и прамы
Между тем в бухте Выборгской они мечутся, аки угорелые кошки, то туды, то сюды делают десанты и стараются где-нибудь находить или поделать пролазу. В ночь с 6 на 7 июня они атаковали Буксгевдена на острове Уронсара, но он их с большим уроном принял на штыки и прогнал на воду, паки в конфузим до лодок, откуда вышли. В плен взял 40 человек, двух офицер, четыре знамени. Сказывают, у них половинную порцию производят людям, и когда по воду посылают, тогда люди бегут, и таковых уже человек сто. Ферзен и Рек стоят близ правого берега от Выборга по сю сторону и содержат коммуникацию с Систербеком, где на батарее Милосин3. Я ездила 29 маия в Петергоф и Кронштадт: тут стрельба такова слышна была в три первые дни, что окна тряслись. Вот, мой друг, каковы мои загородные упражнения; есть, чем заниматься, и, кажется, по сю пору Бог помог. Молимся, да продлит милость свою.
В те дни, когда шведский флот атаковал Круза, Армфельд атаковал Хрущева4, но сей его прогнал; тут роты Семеновские отменно хорошо поступали, и двое капитанов получили и заслужили Егорьевские кресты. И так, прошу не называть их инако, как храбрыми людьми. Васильчиков же очень хорошо ретираду закрыл Денисова: и так, прошу к нему быть ласковым, он того заслуживает, а Маркова я зделаю секунд-майором. В нынешних обстоятельствах он будет никак неизлишен, ибо почти вся гвардия в деле и с большим усердием и рвением. Они же ко мне лично привязаны, и я их очень люблю. И все лутчие люди почти из них вышли, и Ваша Светлость сами и теперь Преображенского полка подполковником. Армфельд ранен тяжело в руку или плечо.
Я писала к Принцу владетельному Ангальт-Бернбургскому5, дабы узнать о состоянии жены и матери покойного Ген[ерал]-Поручика того дома. Что пишешь о том, что ты оделся в кафтан, зделанный из солдатского сукна, сие я весьма хвалю и желаю, чтоб все генералы и офицеры переняли.
До половины июля надеюсь, что дела протянем с пруссаками. А твой присланный по сей материи план в полной мере я апробую. И то хорошо, что Кн[язю] Юр[ию] Долго[рукову] поручить намерен; я думаю, что он уже у Вас. Естьли мир зделаешь, то все облегчится, но трудно думать, чтоб турки без крайности к оному ныне приступили. Щастливый тебе путь в Херсон, желаю здоровья и силы душевные и телесные. Прощай, Бог с тобою.
Царское Село. 8 ч. июня 1790
Чистосердечную усердную привязанность Кавалергардского корнета и его добронравие сим засвидетельствую, а брата его, резвушку, тебе снова поручаю и прошу тебя иметь о нем попечение. А брат несколько о нем безпокоиться, но я надеюсь, что причину не имеет: он к нему не пишет.
1058. Г. А. Потемкин — Екатерине II
[19 июня 1790]
Матушка Всемилостивейшая Государыня! Давно уже написав мое отправление, ожидал всякий день возвращения из посланных моих к визирю; получа первое, теперь подношу копию с письма визирского1.
Матушка родная, при обстоятельствах Вас отягощающих, не оставляйте меня без уведомления; неужели Вы не знаете меру моей привязанности, которая особая от всех. Каково мне слышать со всех сторон нелепые новости и не знать, верно ли, или нет. Забота в такой неизвестности погрузила меня в несказанную слабость: лишась сна и пищи, я хуже младенца. Все видят мое изнурение. Ехать в Херсон, сколько ни нужно, не смогу двинуться.
Ежели моя жизнь чего-нибудь стоит, то в подобных обстоятельствах скажите только, что Вы здоровы.
Положение шведского флота столь нам по милости Божией полезно, что остается довершить, что должно учинять как можно скорей. Ежели пойдет вдаль, могут случиться разные обстоятельства, а паче от погоды. Есть в арсенале пушки длинные, которые косят на дальнюю дистанцию; поставя на суда какого ни есть роду (гальоты и другие годятся), ими, не подвергаяся выстрелам, бить можно.
Мортиры морские пятипудовые с медными платформами посылают бомбы на четыре версты; а всего лутче, положа надежду на Христа Спасителя, идти прямо.