Екатерина Вторая и Г. А. Потемкин. Личная переписка (1769-1791)

Вторая Екатерина

Благодарствую за присланные ко мне материи. Платье из них заказала шить во ожидании теплого времени; по числам — каникулы, но по погоде — самый сентябрь: дожди и ветры с моря почти непрерывные.

О переформировании здешних полков и морских баталионов я тебе скажу, что теперешнее время неудобно: здесь войска мало, и к зиме великий некомплект окажется. Подобные распоряжения лучше делать в мирное время. О егерском корпусе Финляндском пишешь, чтоб его отдать, по заочности Графа Ангальта, барону Палену, но сей корпус разделен в Армии по всей Финляндии на сухом пути, и барон Пален также отсутствен, командует на гребной флотилии, где необходим же. 20 июля барон Игельстром будет иметь свидание с обер камер-юнкером Армфельдом⁴. Что оне сложат, не ведаю, но, буде слухи справедливы

о народном волнении в Швеции, то вероятно, что мир не замешкается. Вот тебе наши хорошие и дурные вести. Христос с тобою.

Корнет твой мне вручил твои посылки и непрерывно тот же.

Июля 17 ч., 1790 г.

1066. Г. А. Потемкин — Екатерине II

[20 июля 1790]

Матушка родная, Всемилостивейшая Государыня! Поспешая отправлением последнего курьера, не мог я изъяснить всей радости, какую я чувствовал одержанной Богом победе¹. Сия столь велика и помощь Вышняго явственна. Остается кончить и, ежели будет у всех рвение единодушное, то совершатся нам благости, и тогда уже я воспою Епеникион [436] виновнице всего, ибо без нея был бы Петербург пуст. Твердость ноги Ея все удержала, и она не ослабевала в неудачах.

436

Песнь в честь победы (греч.).

Здесь не получено в добычь судов, но бой был жесток и для нас славен тем паче, что и жарко, и порядочно Контр-Адмирал Ушаков атаковал неприятеля вдвое себя сильнее, у которого были учители². Как и прежде доносил: разбил сильно и гнал до самой ночи; три корабля у них столь повреждены, что в нынешнюю кампанию, не думаю, быть им в море, а паче всех адмиральский, которого и флаг шлюбкою с корабля «Георгия» взят.

Контр-Адмирал и Кавалер Ушаков отличных достоинств. Знающ, как Гоу, и храбр, как Родней³. Я уверен, что из него выйдет великий морской предводитель. Не оставьте, матушка, его.

На сих днях показалась из Дуная другая эскадра турецкая: линейных кораблей шесть, а с фрегатами и другими судами двадцать, а еще на вид прибавлялось. Адмирал Ушаков с флотом возвращался к Севастополю и, ежели ветр будет попутный, то скоро придет. Боюсь противного. Нужно бы скорей достичь гавани для исправления повреждений и немедленно вытить к Тендрам ради соединения с выходящими из Лимана двумя кораблями и еще тремя линейными фрегатами, а потом для такового же соединения итить к Еникольскому проливу с двумя идущими из Таганрога.

Мелководье неслыханное в Днепре. Посему 20 самых лутших и больших морских бригантин и лансонов на сию кампанию не дошли. Сего тем паче жаль, что большая часть из них для больших морских мортир, а на всех артиллерия положена быть большая.

Два фрегата линейных, построенных на Хопре, тоже обмелели. Теперь приказал все суда поставить в полном их грузе, чтобы скорей при удобном случае с флотом соединить. А турки, между тем, упрягаются, по морю ходя, а я к осени — к ним⁴.

Из приложенной здесь записки изволите, матушка, увидеть мои мысли. По смерть

вернейший и благодарнейший

подданный

Князь Потемкин Таврический

1067. Екатерина II — Г.А. Потемкину

Друг мой сердечный Князь Григорий Александрович. Дарованная нам от Бога над турецким флотом победа, о которой ты краткую записку приложил при отправлении твоих писем от 13 июля, меня много обрадовала¹. Теперь живу во ожидании присылки от тебя обстоятельного известия о сем деле. Между тем, получишь с сим курьером о здешних произхождениях уведомления. Чрез несколько дней узнаем, коварно ли или с прямым намерением заключить мир Король Шведский завел безпосредственные переговоры о сем деле. Естьли заподлинно правда, как слух носится, что в Швеции завелись замешательства, то, чаю, что непродолжительно мир совершится. По пленным судя, кои при Выборгском деле взяты, то Его Величество у них

ныне не в лутчем кредите. Я чаю, когда турки услышат, что он мирится, а пруссак мешкает, поляки же от наступления отнекиваются, то неужли что они глаза не откроют. Чего им ждать лутчее, как получить мир, потеряя лишь по Днестр, а Король Шведский да и Прусский с них бездну денег возьмут, а на пядень барыша не принесут. Прощай, Бог с тобою, пиши почаще,

Агличане или, лутче сказать, Король Аглинский слепо предался в веление Прусского. Ежели же Венский двор собенно помирится, мы останемся, как были в прошедшей войне, и хуже не будет, как доныне было. А ежели пруссаки нас задерут, то Венский двор должен будет вступиться. Но до сего, вероятно, что не дойдет, ибо наступательно ежели ему поступать, то его союзники поодумаются.

У нас три дни лето было, а вчерась опять стало дождливо. Однако хлеба и сено повсюду весьма изобильны. Будь здоров. Я при всех хлопотах довольно здорова.

Хороший и приятный нрав твоего корнета многие скуки прогоняет.

Июля 27 ч., 1790 году

1068. Екатерина II — Г.А. Потемкину

[27 июля 1790]

Бог видит, я не сумневалась, что будешь поступать, как честь и добрая вера преписуют, а теперь еще больше надеюсь на твое доброе и безпорочное разположение.

1069. Г. А. Потемкин — Екатерине II

Августа 3 [1790]. Бендеры

Матушка родная, Всемилостивейшая Государыня. Сколь я огорчен о потере флотилии и людей великого числа, судите по моей к Вам преданности и усердию к Вам и Отечеству. Изволите писать, что после претерпения от бури Севастопольского флота ничто Вас так не оскорбляло. Верю, что по чувствительности Вашей для участия равно, но разница велика, матушка моя родная. Велика команда и, право, не по уму, ниже по способности. К тому же много разврата от влияния развратных советников, как то Ланжероны, Родригесы, Де Сурсы, Цуккаты и, наконец, Де Стадт — сколь от них огорчаться должны русские, какому же теперь и унынию должно быть в той части¹. Командует без соображений и об ответе не думает, никому не подчинен, да и слушать не станет. Полно, не хочу больше разтрогивать.

Здесь дела теперь иной во всем берут вид от окончания австрийских негоциации: Суворов с корпусом не может остаться в Букарештах, ибо все на него навалится². Как Кобург снесется с турками, я заранее приказал ему отойтить. Сил моих нет больше писать. Завтре еду и не знаю, как дотащиться, очень ослабел. Простите, матушка родная, по смерть

вернейший и благодарнейший

подданный

Князь Потемкин Таврический

1070. Г. А. Потемкин — Екатерине II

Полученное, матушка Всемилостивейшая Государыня, письмо за письмом от Барона Аша из Варшавы и от Александры Васильевны здесь подношу¹. Поспешно Г[осподина] Де Больи уведомил². Не знаю, где Булгаков. Есть способы разорвать Сейм. Народ к нам не так худо расположен, но я не могу мешаться.

Вернейший и благодарнейший

подданный

Князь Потемкин Таврический

3 августа [1790]

1071. Екатерина II — Г.А. Потемкину

Друг мой любезный Князь Григорий Александрович. Велел Бог одну лапу высвободить из вязкого места. Сего утра я получила от барона Игельстрома курьера, который привез подписанный им и бароном Армфельдом мир без посредничества — 3 августа¹. Отстали они, естьли сметь сказать, моей твердостию личной одной от требования, чтоб принять их ходатайство у турок и способствования к миру, но пррр! не получили. А Королю Прусскому, чаю, сей мир не весьма приятен будет. Теперь молю Бога, чтоб тебе помог зделать то же и с турками. Победу Черноморского флота над турецким мы праздновали вчерась молебствием в городе у Казанской, и я была так весела, как давно не помню. Контр-Адмиралу Ушакову великое спасибо прошу от меня сказать и всем его подчиненным. Ты видишь, что сим наскоро ответствую на твои письмы от 20 июля, и так спешу, как нельзя более, чтоб тебя скорее уведомить о наших немаловажных вестях.