Екатерининский парк
Шрифт:
Екатерина Андреевна на мгновение задумалась, затем, поставив лейку на ломберный столик, сняла телефонную трубку.
– Не торопись с выводами.
В комнате для допросов было душно. Свет едва проникал сквозь густо закрашенное белой краской зарешеченное окно.
За обшарпанным столом, сложив перед собой руки, сидел Завадский. Напротив ёрзала на стуле Рая, беспокойно рыская взглядом по комнате, словно в поисках какой-то неожиданной поддержки.
– Послушай, у тебя нашли вещи,
– Ну, не наряжалася я никаким призраком! – чуть не плача воскликнула Рая. – Вещи брала, это правда. Да мне даже не в чем было в кино пойти. А знаете, как хотелося нормально выглядеть, не какой-то лахудрой! Я бы потом вернула, честное слово…
– Ну да, конечно. Вернула бы. И драгоценности тоже?
С грохотом распахнулась дверь, и в комнату ворвалась Екатерина Андреевна Романова. За её спиной маячил перепуганный Чайкин.
– Опять вы? – раздражённо бросил Завадский. – Чайкин! Какого черта…
Не обращая на него никакого внимания, Екатерина Андреевна подошла к Рае. Бросив на стол сумочку, она принялась размахивать руками и бубнить что-то похожее на африканские заклинания.
– Господи Иисусе! Что вы делаете? – вскричала Рая.
– Да, в самом деле… – поинтересовался Завадский.
– Тихо! – шикнула Екатерина Андреевна и взглянула на часы.
Через несколько секунд с улицы донёсся колокольный звон. Рая начала неистово креститься.
– Чайкин, убери отсюда свою тётю! – взмолился Завадский.
– Не беспокойтесь, – взяв со стола сумочку, сказала Екатерина Андреевна, – я уже ухожу.
С торжествующей улыбкой на лице она направилась к выходу. У двери Екатерина Андреевна остановилась и, снисходительно посмотрев на окружающих, заявила:
– Это не она.
В коридоре Чайкин догнал свою тётю.
– Ну что ты здесь устроила! – яростно зашептал он. – Ты же… ты же позоришь меня!
– Это я тебя позорю? – вскинулась Екатерина Андреевна. – Это ты меня позоришь! Вместе со всем своим отделением милиции!
– Полиции.
– Неважно! Если два сыщика не могут разобраться с несчастной иммигранткой…
Из допросной комнаты вышел Завадский с папкой подмышкой и незажжённой сигаретой в зубах.
– Ну, знаете! Это уже переходит все границы! – обратился он к самовольной сыщице. – Тоже мне, экстрасенс!
– А вы сами посудите: набожная, суеверная женщина – она бы побоялась изображать призрака. И зеркала бы бить не стала. Это кто-то другой.
В дальнем конце коридора показались Вениамин Аркадьевич и Жанна. Увидев Екатерину Андреевну, Завадского и Чайкина, Ларионов поспешил к ним.
– Где Рая? Она созналась?
– Рая тут ни при чем, – ответила за всех Екатерина Андреевна.
– Ну, я бы не стал пока… – возразил Завадский.
– Я знал! – воскликнул Вениамин
– Она из Кишинёва, – поправила Екатерина Андреевна.
– Как из Кишинёва?
– Но это не она утроила погром в вашей квартире.
– Но тогда кто? – спросила Жанна.
Скрипнув старыми петлями, отворилась массивная дверь. В тёмную прихожую шагнул Вениамин Аркадьевич с Тимошей на руках. Он щёлкнул выключателем, отпустил собачонку и положил шляпу на полку.
Из глубины квартиры донёсся громкий стук и звон стекла. Ларионов вздрогнул, Тимоша, тявкая, побежал в комнату. Вениамин Аркадьевич, крадучись, направился следом. Дрожащей рукой он включил свет и замер в ужасе.
На стене гостиной, рядом с обгоревшим портретом Нателлы, багровела надпись: «Беги отсюда!».
Завадский, по своему обыкновению, задумчиво прохаживался по комнате, Чайкин разглядывал разбитое оконное стекло, а Екатерина Андреевна изучала надпись на стене.
– Теперь даже капли некому подать, – сетовал Вениамин Аркадьевич, наливая корвалол в рюмку.
– Между прочим, Рая была в полиции, когда злоумышленник проник в квартиру, – заметила Екатерина Андреевна.
– Да, похоже, сиделку придётся отпустить, – вздохнул Завадский.
– Как отпустить?
– Так ведь уважаемый господин Ларионов забрал своё заявление…
– Да, да, я забрал, – подтвердил Вениамин Аркадьевич. – Я не хочу, чтобы Рая пострадала…
– Но ведь у неё поддельные документы! – не успокаивалась Екатерина Андреевна.
– Это уже не наша забота, – отмахнулся Завадский. – Пусть миграционная служба разбирается.
– А завещание?
Вениамин Аркадьевич проглотил корвалол.
– Завещание придётся переписать, – сказал он, поморщившись.
– На Жанну?
– На Жанну. Вы же не думаете, что это её художества?
– Нет, не думаю… – согласилась Екатерина Андреевна. – Может, это студентка, которая вчера вам угрожала?
– Ну-ка, ну-ка! Что ещё за студентка? – заинтересовался Завадский. – И почему я ничего не знаю?
– Это Валерия. Долгополова, – пояснил Вениамин Аркадьевич. – Она провалила экзамен, и я подал документы на её отчисление. Но я не думаю…
– Скажите, Вениамин Аркадьевич, – перебила его Екатерина Андреевна, – а Нателла была левшой?
– Нет… А что?
– Посмотрите на эту надпись – она сделана левшой. Капли краски на полу – чем правее, тем ближе к стене.
Тимоша, кружась под подоконником, громко тявкнул. Чайкин опустил взгляд и кончиками пальцев поднял с пола белую перчатку.
– Тут перчатка, – пробормотал он.
– Женская! – воскликнул Завадский.
– Шёлковая, – уточнила Екатерина Андреевна.
– У Нателлы таких не было… – сказал Вениамин Аркадьевич.