Экипаж боцмана Рябова(Рассказы и повести)
Шрифт:
Хлеб! Кусок съедобного, без которого девочка вот-вот могла умереть.
Любаша впилась крепкими зубами в одеревенелую фигурку старика. Раздался сухой треск, посыпались крошки. Любаша вздрогнула. Она вскинула голову, и ей показалось, что в чум ворвалась взбешённая Тасей. Её лицо искажала злоба. Девочка уронила болвана и закрыла лицо дрожащими ладонями.
Но никакой Тасей не было.
И голод победил страх. Она схватила болвана и с силой разломила его пополам. Она грызла яростно и жадно, пока от одной половины не осталось ни крошки.
Покончив с сухарём, девочка
Так Любаша неподвижно просидела несколько минут. Потом она спрятала шкурку на прежнее место и зачерпнула в кружку воды. Напившись, вышла из чума. Тундра была пустынна и безмолвна.
Всё ещё хотелось есть. Половина божка лежала под большой оленьей шкурой. Искушение было велико, и преодолеть его девочка была не в силах. Она вытащила оставшийся кусок и, отгоняя пугающие мысли, снова принялась грызть.
Она спала без снов и без тревоги. Она не слышала, как к чуму подъехали учитель Алексей Иванович и дед Хатанзей.
На шкуре около девочки Алексей Иванович нашёл крохотный кусочек сухаря. Это были остатки хлебного болвана-сядэя, которому ещё несколько дней назад молилась бабка Тасей.
Далёкий Заполярный остров Новый, куда ехала Наташа, был хотя и не сказочный, но его история, его земля — тундра, сопки, скалы и коварные песчаные отмели, его бухты и быстринные речки хранили множество тайн и загадок.
Остров холодный, зимой с многомесячной полярной ночью и крепчайшими морозами. Но более всего страшны здесь ураганные ветры со снегом. Дикая пурга, или хад, как её называют ненцы, сбивает человека с ног, каждую секунду норовит погубить его.
А летом — непроницаемые туманы. В сумрачное безветрие комары и мошкара слепят глаза, назойливо рвутся в рот, в ноздри, в уши, доводя новичков до отчаяния.
Зато в летнее безоблачье солнце день и ночь незакатно бродит по кругу над островом — все двадцать четыре часа.
На острове — ни деревца, ни кустика. Летом тундра зацветает. Зацветает неярко, но пестро — морошечником, лютиком, меленькой незабудкой.
Весной долгое время прибрежные льды окружают остров и не подпускают к нему ни лодку, ни пешего человека. Весенние эти льды слабы, чтобы выдержать человека, и слишком плотны, чтобы через них пробиралась шлюпка. Посудине покрупнее, с двигателем, препятствуют и угрожают мели и подводные камни.
Таков остров, исстари русский, на который ещё в прошлом веке зарились чужеземцы. Они считали, что на острове есть залежи цветных металлов. Они знали, что остров богат пушниной, морским зверем, птицей и рыбой. Без ведома царских властей они забирались на остров и вели там разведки. Один из таких путешественников писал: «Исследование этого острова, расположенного близ границ Европы и Азии, обещает богатую жатву для натуралиста».
Жатва у этого «натуралиста» была в самом деле богатая. Его судно возвратилось с острова, переполненное шкурами белых медведей, песцами, пыжиками — шкурками молочных оленёнков, бивнями моржей и ненецкими божками-идолами. Чужеземцы выкрали с острова даже молоденькую девушку-туземку.
По
Что ж, во многом иностранец был прав. Хотя природа острова сурова, он несметно богат и своеобразно красив.
Местные жители — ненцы — раньше жили в чумах. Чум — высокую, круглую, конусообразную палатку — строят из жердей и обтягивают оленьими шкурами. В чуме разжигают костёр для тепла и приготовления пищи. Теперь чумы остались только далеко в тундре для пастухов, охраняющих и перегоняющих по острову стада оленей.
Островитяне живут в домах. На берегу Медвежьей губы стоят два посёлка: русской фактории и ненецкого колхоза — база оседлости. В посёлках построены клуб, школа-интернат, электростанция, магазин, склады продовольствия и пушнины.
Живёт на острове в колхозном посёлке мальчик Илюша Валей, сын тундрового охотника и морского зверобоя. Зимой Илюша учится в школе, а летом вольготно проводит время на берегу моря и в тундре.
Хотя чужеземный путешественник и говорил в прошлом веке о счастливых островитянах, дед и прадед Илюши никакого счастья не знали. Прадед был безоленным ненцем и пас оленей у богатея. Дед не захотел стать пастухом, ловил в тундре капканами песцов, потом на песцовые шкурки купил у русского промышленника старое ружьё-кремнёвку. Но Илюшиного деда и охота не вывела из бедноты. И сына своего Ефима, Илюшиного отца, он приучил к охоте. Вдвоём они справили другое ружьё — берданку. Она и досталась Ефиму Валею в наследство после смерти старика.
Пожалуй, на всём острове нет более опытного следопыта и зверобоя, более меткого стрелка, чем Ефим Валей. Потому он и возглавляет бригаду охотников. И Илюша будет охотником. Отец ему уже давал стрелять из ружья, хотя Илюше всего одиннадцать. Другим ребятам отцы стрелять не дают, а Илюше отец давал, строго приговаривая:
— Без баловства только! Ружьё — не палка. С ружьём шутить — со смертью шутить. Учись, хорошим охотником будешь!
А когда Илюша убил первого чистика, отец сказал:
— Саво! Хорошо! — И повторил раньше сказанное: — Хорошим охотником будешь!
Конечно, отец давал Илюше ружьё на две-три минуты, когда сам был рядом, да и то очень редко. А дома к ружью даже прикасаться строго-настрого запрещал.
Весенний перелёт птиц уже давно прошёл. Они улетели дальше на север и на другие острова, но много птиц загнездилось и на Новом. Вчера отец со своими охотниками ушёл в глубь острова и к западному побережью.
А сегодня островитяне ожидали с Большой земли теплоход. Илюша никогда ещё не бывал на Большой земле. Он проснулся рано и вышел на берег, хотя хорошо знал, что теплоход придёт не раньше полудня. Он зайдёт в бухту — Медвежью губу и отдаст якоря на рейде. К деревянному помосту-пристани теплоходу не подойти. Тут мелко. Даже колхозный бот подходит к пристани только на самой большой воде.