Эклетика. Часть первая. Полуденные тени
Шрифт:
– Я никогда не была южнее городов-близнецов, - покачала головой девушка. Капюшон опал на спину, открыв лицо с тёмно-фиолетовой гладью глаз, незаметно светящихся изнутри. На ресницах Китти застыли искусно прикрепленные капельки хрусталя, того же, из которого был сделан тонкий обруч, охватывавший её голову. Новой моде, заведенной в главной цитадели Света, следовали и мемории, служительницы храмов звёзд. Девушка подняла лицо к луне.
– Не люблю юг.
– Я много где был, - произнёс Миднат, садясь на доски палубы.
– Но поверь, что нет ничего лучше открытого океана, когда за многие мили вокруг не видно ни клочка суши. Только бескрайняя гладь воды и ласкающий лицо легкий бриз, пахнущий
– Как и Там, - прошептала Китти, возвращая капюшон обратно на макушку. Не стоит показывать свечение глаз, это выдаст ее. Было довольно холодно, туман продолжал оседать на тонкой коже плаща тяжелыми каплями. Девушка повернулась к востоку.
– Не боитесь, что кто-нибудь выберется из этого облака?
– Скоро мы покинем ущелье, - голос Мидната всё же дрогнул, выдавая беспокойство.
– Выйдем к устью, там не будет тумана. А потом - Риорре. Готовься к шторму, Китти, в Риорре всегда штормит. Через три дня ты будешь в Палаис-иссе и встретишься с Кестрель.
Губы девушки тронула слабая улыбка, нечастая гостья на лице Китти - именно такое имя она носила в миру, среди друзей. Вот уже много лет к ней обращались не иначе как «леди Кэтрин Вилариас». Заявив Миднату, что уходит спать, девушка направилась к кормовой надстройке, что размещалась на срезанной корме, в отведенное ей жилье.
Сняв лишь плащ и стряхнув с волос влагу, девушка стянула сапоги и легла на узкую кровать, накрытую плотным шерстяным пледом. Наверху мерно поскрипывал такелаж: тросы, канаты, крепления; тревожили слух редкие тяжелые хлопки парусов, слышалось бормотание спавших по соседству моряков, свободных от вахты. Она не сразу привыкла к качке и жестким постелям, и первые дни Китти долго не могла заснуть, но это было уже в прошлом. Ей нравилась жизнь на галеоне. Постепенно корабль убаюкал ее, и девушка погрузилась в сон.
Ей снились заснеженные пики северо-западных гор, пронзавшие низкое небо, как копья, искрившиеся водопады, тугие струи ледяных вод, ярко-синих, как кровь фей, серо-зелёные хвоинки, лежавшие на белом свежевыпавшем снеге. Зима заканчивалась быстро, сменялась летом, и в долине Верберга земля превращалась в сад, полный цветов и разноцветных домиков, в которых жили феи, ундины и другие существа, о которых смертные слышали лишь легенды…
Там стоял храм Антареса, где она, мемория храма — боевой маг, проводила тоскливейшие годы своей вечной жизни.
Проснулась Китти от холода. Пальцы на всех конечностях застыли, плохо слушаясь хозяйку. Коснувшись пальцем кончика носа, Китти почувствовала, что он заледенел. Плед перестал греть: девушка выбралась из него и сразу же накинула на плечи плащ. Мех подкладки давал тепло и чувство уюта. Она пару раз потерла ладони и выдохнула, чтобы увидеть пар, что шел от её дыхания. Китти прикрыла глаза, призывая силу - по телу постепенно разлилось живительное тепло. Дрожь прекратилась.
Почему стало так холодно, может, они уже вошли в воды севера? Китти встала. Она была одна в помещении и внезапно осознала, что потерялась во времени. Крохотное оконце почти не давало света. Был ли сейчас день? Если да, то почему так темно?
Ощутив смутное беспокойство, нараставшее с каждой секундой, Китти открыла дверь и, кутаясь в плащ, держа равновесие под усилившуюся качку, вышла на палубу корабля. Подумав, она надела перчатки, которые всегда были в кармане. Они превосходно скрывали излишне белые вены, вместо положенных синих. Сегодня на небе властвовала противоположная звезда, и Антарес был слаб, делая слабой и её. Приходилось полагаться на весьма прозаические способы сохранения необходимого телу тепла. Бессмертная жизнь все же имеет свои границы.
По палубе в молочной пелене двигались призрачные фигуры матросов. Из тумана то и дело
– Что случилось?
– спросила девушка, выловив из тумана первого попавшегося матроса.
– Тяжелый переход выдался, леди, - ответил тот, хмуря кустистые брови, на которых застыли капли осевшего тумана.
– Такого «молока» даже капитан еще не видел. А он ходит этими водами столько, сколько носит свои нашивки. Шкипер не покидает штурвал уже пять часов.
Китти, подойдя ближе, подняла голову к мостику. Там, у штурвала, стояли все: капитан судна, сам рулевой, боцман и старый штурман. Мужчины тоже накинули утеплённые плащи и обсуждали между собой последние измерения маршрута. Со своего места она слышала голос Мидната, поднявшегося на мостик с картой в руках. Расстелив карту прямо на штурвале, он сосредоточенно тыкал пальцем в линию пролива.
– Я никогда не видел здесь такого тумана, - Миднат простуженно гундосил.
– Вода на западе слишком низкая, с нашей осадкой мы не пройдём мимо этих рифов, если не найдем более глубокий фарватер. В пяти милях выше сильное течение Селирьеры, нас просто размажет о скалы, если мы пройдём хоть немного восточнее привычного курса, или утянет на юг, если попадём в течение Риорре. Я бы на вашем месте, капитан, повернул бы назад. Стоит отстояться на якоре в безопасном месте, пока не пройдет туман. После чего мы проложим новый путь.
– Что за вздор, я хожу на «Восходе» в этом проливе семьсот лет, - прорычал Онда, происходящий из расы эльфов, барабаня пальцами по ребрам штурвала.
– А ты предлагаешь мне повернуть назад из-за тумана?!
– Видимость не нулевая, нужно быть просто осторожными, - поддержал штурман.
– Можно пустить шлюпку впереди, - предложил боцман.
– И идти, ориентируясь на ее сигналы.
Ничего не понимая в их разговоре, Китти отошла к фок-мачте (2). Туман был настолько плотен, что поверхность моря за кормой оставалась невидимой. Галеон «Восход» плыл словно в гигантском густом облаке, скрывавшем и берега, и небо, и очертания самого корабля. Зябко кутаясь в плащ, девушка подумала, что или они сбились с курса, или погода решила изменить своим привычкам. Матросы, кряхтя, спустили на воду шлюпку. Миниатюрный туз (3) был практически невидим с борта галеона, только фонарь, укрепленный на высоком носу шлюпки в медной петле, с трудом разгонявший мглу желтоватым кругом света, показывал, где находится мелкое суденышко, казавшееся щепкой по сравнению с галеоном. Править им вызвался один из незнакомых Китти матросов: щуплый, сухопарый парень с изрытым оспинами рябым лицом и блекло-голубыми глазами. Несмотря на пятидневное пребывание на судне, его лицо она видела впервые. Спустившись на верёвке, он так же исчез в жемчужной пелене.
Девушка свесилась с борта. Тишину прорезал методичный шелест волн и скрип вёсел в железных уключинах (4). Жёлтое светящееся пятно, покачиваясь впереди, поплыло на северо-запад, от залива. По палубе задвигались все прибывавшие тени матросов, они шустро убирали паруса, лазая по мачтам, как сосредоточенные муравьи, с поясами из парусины и веревочных тросов вокруг талии, что должны были уберечь их от падения с влажной древесины перекладин.
– Не нравится мне это… - пробурчала Китти. Такая погода, особенно в Сирмэне, в непосредственной близости от Тьмы, не внушала ей доверия. Все дни, что корабль шёл от Верберга, самого западного поселения в Мосант, в их маленьком мире погода была ясной, солнечной, только у одного мыса их ненадолго затянуло в шторм.