Эклетика. Часть первая. Полуденные тени
Шрифт:
На снегу лежала, переливаясь на свету, прядь светлых волос. На склоне — ни следа, она будто упала откуда-то сверху. Йонсу подняла глаза к небу: было пасмурно, низкие облака скрывали солнце, позволяя освещать местность лишь редкими короткими лучами. Приятно пахло грозой.
Грозой… Наверное, в Риорре опять шторм.
Ливэйг подняла находку. Волосы были, вероятнее всего, женскими, человеческими, они сверкали, будто светились изнутри. Йонсу присмотрелась. Прядь с одного конца словно обгорела: подпаленные концы скручивались в безжизненные, потерявшие свой природный цвет колечки.
Лошадь за её спиной,
– Что такое, милая?
Вновь ржание, Элли, нервничая, принялась поднимать и опускать голову, сбросив её ладонь. Йонсу заволновалась. Лошадь, тем более эльфийская - чуткое создание. Может, почуяла волка? Или, того хуже, хрустальную деву? Заплутавшего вампира или подобную кровососу опасную тварь? Йонсу сама же и отвергла свои предположения. Слишком близко к замку, она даже не добралась до перевала, до Анлоса всего пара километров. Создания Синааны не посмеют подобраться так близко во время перемирия.
Короткое рычание - и небо поплыло над головой, смешавшись со снегом. Элли тонко заржала, встав на дыбы. Йонсу, осознав, что лежит на снегу, приподняла плечи. Лошадь большими скачками бежала вниз по склону, поднимая за собой облачка снега, сверкавшие, как пыльца феи.
Смрадное дыхание разлагавшейся плоти обожгло её ухо теплом, одна из лап наступила на руку, заставив вскрикнуть от боли. Когти, пройдя сквозь кожу плаща, словно он был не толще бумаги, впились в плоть. Йонсу, обернувшись, замерла, увидев застывшую над ней оскаленную морду: перед ней нависали зеленовато-серые глаза оборотня, на дне которых мерцал отсвет яростного голода.
– Отпусти меня, Архой!
– нервно выкрикнула женщина, заметив, что левое ухо зверя было порвано. Она знала этого поганца.
Морда весело оскалилась, обнажив крупные белые клыки. Оборотень сдвинул лапу, чуть отступил назад. Женщина, выругавшись, поднялась. В руку словно впились холодные иголочки. Йонсу испуганно посмотрела на зверя.
– Что ты тут делаешь, Архой?
– повторила она, выпрямляясь.
– Вам нельзя подходить к Анлосу.
Издав короткий вой, оборотень упал на снег, сдирая с себя шкуру длинным, острыми когтями. Йонсу торопливо закрыла глаза. Смотреть, как зверь становится человеком, было неприятно. Лишь когда она услышала, что дыхание волка утихло, стало медленным и размеренным, Ливэйг вновь обратила взгляд на Архоя.
– А я и не подходил, - заметил поднявшийся на ноги черноволосый мужчина средних лет, стряхивая с себя остатки шерсти. Всё тело оборотня было покрыто шрамами, полученными в разное время его жизни, различавшихся формой и размером. Один из них тянулся от рассеченного на две части уха и по шее спускался к плечу.
– Это уже нейтральные земли.
– Я тебе не верю.
– Я больше волк, чем человек. Почему волк не может спокойно гулять по пустынным лесам и полям?
– Архой поежился. Он был совершенно обнажен.
– Холодновато, не правда ли? Даже для меня.
Йонсу сложила руки на груди. Ситуация ей не нравилась. Элли убежала, до замка далеко.
– Волка застрелят без раздумий. Наши охотники так и сделают, если увидят тебя рядом с пастбищами.
Оборотень что-то пробормотал, чуть пошевелив левым ухом. Ликантропы и в человеческом обличии сохраняли способность в совершенстве владеть своим телом.
– Волк может спокойно напасть на человека и если убежит, то никто не узнает, что именно оборотень разорвал человека, а не обычный серый щенок, - криво улыбнувшись, сказал Архой. Один из клыков был сломан.
Йонсу, сглотнув, опасливо отступила назад. Заметив это, оборотень хохотнул, смешок перешел в подвывание. Архой столько лет был ликантропом, что сущности смешались окончательно: для него грань между зверем и человеком размылась давно.
– Но у нас перемирие, - с явным разочарованием добавил он.
– Ты спрашивала, что я делаю тут, на нейтральных землях? Тот же вопрос могу задать тебе.
– Гуляла. Синаана за тысячи миль отсюда, - упрямо сказала Йонсу.
– Ты не мог попасть сюда, не нарушив договорённости. Не ври мне.
– Для одинокой девушки в лесу рядом с оборотнем ты слишком надоедлива, - Архой, наоборот, был спокоен, только его хвост - неизменный признак «перевёртыша», чуть ощетинился.
– Я не верю, что Архой, главарь стаи северных ликантропов, гуляет просто так рядом с Анлосом, - Ливэйг нервно выдохнула. Сейчас она только злит оборотня.
– Прости. После стольких лет войны тяжело… отойти. Особенно после того, как ты сожрал одну из моих лошадей, - не удержавшись, добавила она, желая вызвать у Архоя совесть. Чувства часто брали вверх над здравым смыслом.
– Пока ты здесь, кто-нибудь может сожрать и ту, что ты только что упустила. Тебе лучше поторопиться.
«Какая заботливость», - подумала женщина и произнесла вслух:
– Тебе тут тоже лучше не задерживаться.
Архой приложил руку к груди и насмешливо поклонился, прощаясь с жительницей Империи Света. На его правой кисти не хватало двух пальцев. Йонсу, вся обратившись в слух, начала спускаться. Странно, что они разошлись так быстро и без лишних слов. Донельзя несуразный разговор… Что-то было не так. Йонсу совершенно не хотелось получить удар в спину. Твари Синааны способны на многое, но показать свой страх хотелось ещё меньше. Шаг, второй, третий. Ливэйг облегчённо выпрямилась: оборотень действительно отпускал её. Может, мир всё-таки был настоящим, как твердили в Анлосе? Может. Женщина обернулась.
– Если пойдёшь через Палаис-иссе, то знай, что там сейчас куча карриолов!
– крикнула она.
– И что перевалы Мийэрдина занесло!
Архой, совершенно не утруждая себя красотой улыбки, скривился в знак благодарности. Глаза мужчины зазеленели пуще прежнего. Зрачки бегали, будто он следил за кем-то, но женщина, зная о его смешении сущностей, не придала этому значения. Она махнула ладонью на прощание. Едва ли оборотень понял столь «земной» жест, и Йонсу продолжила спускаться в долину. Элли она будет искать потом, взяв кого-нибудь с собой.