Экологический роман
Шрифт:
Эта детская логика в других выражениях, но по смыслу почти полностью совпадала с "чистой наукой", которую тридцать лет тому назад прошел Голубев в обществе Азовского и Полякова.
Эта логика, если вспомнить, была и ему близка едва ли не всю жизнь, с шести лет, когда он стоял на мосту, а под мостом текла и текла река, и течение это остановило Голубева, когда он хотел в него броситься. Будь вода подмостом неподвижна, в неподвижную он без сомнения бросился бы.
Дети... Собственные дети Голубева выросли. По нынешним понятиям,хорошо выросли! Прекрасно!
Аннушка
– стал большущим бизнесменом.Аннушка уверяла: "Честный бизнес! В нечестный я своему Генриху шагушагнуть не дам!" Вдвоем они и растили двоих детей, мальчика и девочку,голубевских внуков. Аннушка и сама по себе, помимо детей, действовалаочень активно - была ведущим модельером на большом швейном предприятии, была его совладелицей.
Модельером она оказалась поэтическим: носила с собой красивенькую,с загадочными вензелями записную книжку и то и дело изображала на еемеловых, высшего сорта листочках какие-то линии, воротнички, рукавчики, бантики, еще черт знает что. Иногда садилась за стол, задумывалась итребовала от присутствующих:
– Да не вопите вы, ради Бога: я думаю! Я изобретаю! Женский пол пустьтреплется, а мужики - сейчас же заткнитесь!
– Это почему?
– удивлялся Голубев.
– Почему так?
– Потому что мужики от природы стандартны: брюки в две штанины,пиджаки в два рукава - чего еще выдумаешь? Вот и голоса у них одинаковые, петушиные. Другое дело женский пол: я вот свою доченьку, Машенькусвою, слушаю и в ее голосе угадываю фасоны платьев. Вечерних и повседневных.
Аннушка звонила родителям каждую неделю, Татьяна по звонку чувствовала: Питер!
– бросалась к телефону и спрашивала:
– Как живете?
– Нормально!
– отвечала Аннушка.
– А дети как? Внучата как? Коленька и Машенька - как?
– Нормально!
– А на работе?
– Нормально! Голубев недоумевал:
– Дебилы наши дети, что ли? Ненормальные дебилы? Или попугаи? Татьяна же счастливо улыбалась:
– Чего тебе еще надо, старый? Нормально, и слава Богу! И Коленькарастет очень способным, Аннушка говорит: в дядю Алешу! Физиком будетнаш Коленька. Ядерщиком. На ядерщиков знаешь какой спрос?
Спрос на ядерщиков резко снижался, но Голубев этого не разъяснял,пусть ее, она ведь в сыночке Алешеньке души не чаяла, до беспамятства имгордилась:
– Он почти что гений! А может быть, и... Все может быть!
– Запомни раз и навсегда, - объяснял Голубев жене, - всего быть неможет! Мужику за пятьдесят, а ты все еще от него ждешь чего-то совершеннонеобыкновенного! Он свои годы уже профукал!
– Мало ли что! Жизнь у разных людей складывается по-разному! неотступала Татьяна.
– Алешу - его куда только не приглашают! И в Америку,и в Англию, и во Францию. Бесталанного приглашать бы не стали!
Что верно, то верно, каким Алексей был ученым - отец толком не знал,но в том, что он блестящий лектор, сомневаться не приходилось. К тому женичего невозможного для Алексея по-прежнему
– рассуждал Алексей.
– Успеть можно. Вполне. Арабо-израильская война сколько продолжалась?Кажется, шесть дней?" Нужно прочитать курс лекций на испанском языке?"Ничего особенного. В физике огромное количество понятий произноситсяна английском, английский я знаю!" "Смотри, Алексей, осрамишься! Некрасиво получится", - сомневался отец. "Красиво, красиво! Тем более я жеиспанцев не приглашаю, они приглашают меня. Вот и пусть стараются меняпонять. Хорошенько стараются".
Очень способный хлыщ! И удивительно: Аннушка, та пополнела, солидной стала дамой, представительной, с манерами, Алексей же каким был, таким и остался - тощенький, разговорчивый, легкомысленный. Легкомысленность шла к нему, он умел ее использовать, Голубев и не подозревал, что с таким характером можно быть крупным физиком.
Сам себя Алексей объяснял так;
– Я над любым специальным вопросом думаю ровно час: мой это или немой вопрос? Если не мой - он попросту перестает для меня существовать.Если мой - ищу на него ответ.
А вот в семейной жизни легкомыслие Алексея не срабатывало, он женился в двадцать четыре года, а спустя недолгое время разводил руками:
– Ошибка вышла!
Под сорок переженился, и снова:
– Вышла ошибка!
А ведь в двух браках дважды настрогал по мальчику и по девочке (генетика была в роду Голубевых, что ни семья, то мальчик и девочка).
Вторая Алексеева жена Голубеву не нравилась, первая была гораздолучше, а эта красотка Марлена еще легкомысленнее мужа: уже грузино-абхазский конфликт заварился, она все равно потащилась в Гагры. Вместе сдетьми.
Алексей был в Америке. Голубевы уговаривали Марлену не ехать, она непослушалась.
Спустя месяца полтора Голубев встречал Марлену с детишками навокзале, долго встречал, суток около двух. Расписания и для нормальных-топоездов не было, Марлена же ехала поездом ненормальным, с беженцами.
Двое суток на вокзале (Татьяна привозила ему поесть) - Господи, чегоон только не насмотрелся! Люди вповалку на скамьях и под скамьями, околокасс драки и грабежи, дети грязные, те, что в пеленках, в пеленках неизменных и день и другой, в туалеты огромная очередь, а заплати каким-топроходимцам путь свободен, еще и соответствующую бумажную продукцию предложат (по особой таксе). Были женщины - они испражнялись тутже в вокзале, о мужиках и говорить нечего.
Наконец беженский поезд пришел - слезы, вопли, кого-то ограбили, укого-то что-то потерялось. Марлена чмокнула Голубева в небритую щеку.
– А вот и мы! Мы приехали! Я же говорила: обойдется! Дети некрасивый, сивый с рыжим (в деда Голубева?) мальчик Ольвиан и смуглая красотка, вся в мать, девочка Олимпия - каким-то образом были очень похожи друг на друга, и тот и другая безрадостно и безо всякогоинтереса уставились на Голубева: что за человек? седой? А ведь до отъездана Кавказ с этим человеком отношения у них были дружеские, уважительные, родственные.