Экономическая наука в тяжелые времена. Продуманные решения самых важных проблем современности

Банерджи Абхиджит

Дадим более широкое определение этой проблемы. Сетевые связи, специфический пример которых представляет семья, предназначены для решения конкретных проблем, но отсюда не следует, что они способствуют общему социальному благу. Может оказаться, в частности, что родители, беспокоящиеся о том, что их бросят в старости, примут стратегию недоинвестирования в образование своих детей, чтобы гарантировать отсутствие у них возможности переехать в город. В штате Харьяна, расположенном поблизости от Дели, исследователи объединились с фирмами, набирающими служебный персонал для бэк-офисов, чтобы предоставить сельским жителями информацию о наличии такой возможности трудоустройства [77] .

От будущих претендентов требовалось две вещи: переехать в город и иметь среднее образование. Реакция родителей на эту пропагандистскую кампанию различалась. Девочки получили от нее очевидные преимущества; по сравнению с девочками в тех деревнях, где информация не распространялась, они были лучше образованы, позже выходили замуж и, что, возможно, еще более примечательно, получали лучшее питание и вырастали выше [78] . Однако средний уровень образованности мальчиков не изменился; аналогично девочкам выиграли мальчики, родители которых хотели, чтобы они покинули деревню для большего заработка, но те мальчики, в отношении которых родители планировали, что они останутся дома и будут заботиться о них, в конечном итоге получили меньшее образование. Родители, по сути, решили создать для своих сыновей дополнительные препятствия, чтобы помешать их отъезду.

77

Robert Jensen and Nolan H. Miller, “Keepin’ ’Em Down on the Farm: Migration and Strategic Investment in Children’s Schooling,” NBER Working Paper 23122, 2017.

78

Robert Jensen, “Do Labor Market Opportunities Affect Young Women’s Work and Family Decisions? Experimental Evidence from India,” Quarterly Journal of Economics 127, no. 2 (2012): 753–792.

НЕСПЯЩИЕ В КАТМАНДУ

В описанном выше эксперименте, когда сельским жителям предлагалось 11,5 долларов, чтобы они отправились открыть для себя возможности рынка труда в одном из крупных городов Бангладеш, многие участники настолько выиграли, что они могли бы с радостью заплатить из своего кармана за такую возможность [79] . Однако все же оставалось несколько человек, которые оказались бы в худшем положении, если бы им пришлось оплачивать поездку на заработки самостоятельно, – те, кто не нашел работу и вернулся с пустыми руками. Большинству людей не нравится риск, а в особенности – людям с доходами, близкими к прожиточному минимуму, поскольку любая потеря может подтолкнуть их к голодной смерти. Не потому ли многие предпочитают не предпринимать попыток уехать?

79

Bryan, Chowdhury, and Mobarak, “Underinvestment in a Profitable Technology.”

Разумеется, это не так. Потенциальные мигранты могли бы накопить 11,5 долларов перед поездкой. Тогда, если бы они потерпели неудачу в попытках поиска работы, они бы вернулись домой и оказались в точно таком же положении, как если бы они не экономили и не пытались, что, похоже, делает большинство из них. Более того, данные свидетельствуют о том, что они действительно экономят для других целей и сумма в 11,5 долларов вполне в пределах их возможностей. Так почему же они не пытаются? Одно из возможных объяснений заключается в том, что они переоценивают риски. На этом делается акцент в одном исследовании из Непала.

Сегодня более пятой части населения Непала трудоспособного возраста хотя бы раз бывало за границей, главным образом для работы. Большинство из них отправляются в Малайзию, Катар, Саудовскую Аравию или в Объединенные Арабские Эмираты. Обычно непальцы уезжают на

несколько лет, заключив связанный с конкретным работодателем трудовой контракт.

В подобных обстоятельствах можно было бы полагать, что мигранты очень хорошо информированы о потенциальных издержках и выгодах миграции, поскольку для получения визы требуется предложение о работе. Тем не менее те непальские чиновники, с которыми мы встречались, выражали беспокойство, что мигранты не знают, во что они ввязываются. Как сообщали нам эти чиновники, непальцы имеют завышенные ожидания по поводу заработков за границей и не представляют, насколько плохи там могут быть условия жизни. Махешвор Шреста, наш непальский аспирант, решил выяснить, были ли эти чиновники правы [80] . Для этого он вместе с небольшой командой разместился в той паспортной службе в Катманду, куда потенциальные мигранты подают заявления на выдачу паспортов. Он опросил более трех тысяч этих работников, задав им подробные вопросы о том, сколько, по их мнению, им заплатят, куда они едут и что они думают об условиях жизни за рубежом.

80

Maheshwor Shrestha, “Get Rich or Die Tryin’: Perceived Earnings, Perceived Mortality Rate, and the Value of a Statistical Life of Potential Work-Migrants from Nepal,” World Bank Policy Research Working Paper 7945, 2017.

Махешвор обнаружил, что потенциальные мигранты в самом деле были настроены несколько оптимистично в отношении перспектив заработка. В частности, они переоценивали потенциальные заработки примерно на 25 %, и это может объясняться рядом причин, включая вероятность лжи вербовщиков, предоставлявших им предложения о работе. При этом действительно большую ошибку они совершали, значительно переоценивая вероятность смерти за границей. Типичный кандидат на миграцию считал, что из тысячи мигрантов за два года около десяти вернутся в гробу. В реальности всего 1,3.

Затем Махешвор предоставил некоторым потенциальным непальским мигрантам информацию о подлинном уровне заработной платы или о фактическом риске смерти (или и то и другое). Сравнивая решения о миграции, принятые теми, кому информация была сообщена, и теми, кто ее не получил (просто потому, что они не были отобраны в рамках принятой процедуры рандомизации), он нашел убедительные доказательства полезности этой информации. Те, кому была предоставлена информация о заработной плате, снизили свои ожидания, также пересмотрели свои оценки в сторону понижения и те, кому была предоставлена информация о смертности. Более того, они действовали на основе того, что узнали; когда несколько недель спустя была проведена проверка, те, кто получил информацию о заработной плате, в большем соотношении все еще оставались в Непале, а те, кто получил информацию о смертности, в большем соотношении уехали. Наконец, поскольку заблуждения о смертности были намного более серьезными, чем о заработной плате, те, кто получил и ту и другую информацию, также в большинстве своем уехали. Таким образом, в среднем, вопреки мнению сотрудников непальского правительства, неправильная информированность, скорее, удерживала мигрантов дома.

Почему эти люди систематически переоценивали риск смерти? Махешвор предлагает ответ на этот вопрос, показывая, что одна смерть какого-либо выходца из определенного района (небольшой территории) в Непале значительно сокращает миграционные потоки из этого района в ту страну, где произошла эта смерть [81]

81

Maheshwor Shrestha, “Death Scares: How Potential Work-Migrants Infer Mortality Rates from Migrant Deaths,” World Bank Policy Research Working Paper 7946, 2017.

Конец ознакомительного фрагмента.