Экопсихология. Парадигмальный поиск

Панов Виктор

Здесь уместно обратить внимание еще на одну методологическую особенность традиционных исследований восприятия движения объектов и стабильности видимого мира, продуцируемую гносеологической парадигмой. Дело в том, что обособление проблемы восприятия стабильности видимого мира от проблемы восприятия движения объектов уже само по себе является следствием «продуктного» мышления (т. е. гносеологической парадигмы), когда сначала постулируется данность «движения» и, соответственно, его восприятия, и данность «стабильности» и ее восприятия. Понятийная («продуктная») обособленность «движения» от «стабильности» переносится на процесс восприятия как объект исследования, и в качестве предмета исследования начинают выступать механизмы восприятия именно «движения» и именно «стабильности». Между тем природно-эволюционное формирование зрительной системы человека происходило таким образом, чтобы обеспечивать на непосредственно-чувственном уровне полифункциональную возможность восприятия сопредставленных

свойств окружающего мира: и движения объектов, и стабильности окружающего пространства, и скорости объекта, и его формы, и величины, и удаленности, и т. п. (Миракян, 1992; Миракян, Панов, 1985).

Игнорирование такой природной полифункциональности приводит к функциональному ограничению исследуемого процесса восприятия до отражения отдельного свойства или признака объекта. В свою очередь, это провоцирует изучение восприятия как совокупности обособленных, функционально ограниченных «подпроцессов»: восприятие движения отдельно от восприятия стабильности видимого мира, восприятие стабильности видимого мира отдельно от восприятия формы объектного окружения, восприятие скорости от восприятия формы движущегося объекта и т. д.

Эта же логика предопределила появление в свое время теории каналов (Braddick et al, 1978; Graham, 1981; Westheimer, 1981). Ее возникновение связано с различием и логическим противопоставлением экспериментальных данных, получаемых в разных условиях восприятия, например при предъявлении медленно – и быстродвижущегося объекта.

Итак, преодолевая ограниченность гносеологической парадигмы и отказываясь тем самым от «продуктных» оснований изучения процесса восприятия, мы уже не имеем права рассматривать восприятие движения объектов и восприятие стабильности видимого мира как обособленные друг от друга процессы и, соответственно, научные проблемы. Более того, в этом контексте понятие «стабильность» должно характеризовать неизменность не только «пространственной локализации» объектов, но и «формы» как движущихся, так и неподвижных объектов, а также и движения как стабильно сохраняющегося свойства «движения» движущегося объекта.

В соответствии с такой логикой становится ясно, что на непосредственно-чувственном уровне процесса восприятия не существует отдельно восприятия движения, отдельно восприятия стабильности видимого мира и отдельно восприятия формы, – есть единый по своим процессуальным механизмам непосредственно-чувственный акт (уровень) восприятия, обеспечивающий порождение восприятия как движения, так и стабильности объектов, так и других пространственных свойств. Причем «объект восприятия» понимается здесь в широком смысле – как зрительное воздействие, зрительная среда (поле) в целом. Поэтому впредь, имея в виду «объект исследования», мы должны говорить о непосредственно-чувственном уровне восприятия движения и стабильности объектов.

Однако при этом остается открытым главный методологический вопрос: возможно ли, и если да, то каким образом изучать порождение движения и стабильности объектов в процессе непосредственно-чувственного восприятия, не используя при этом в качестве исходных оснований гносеологическую данность тех или иных продуктов восприятия в виде уже отраженных пространственных свойств объектов и их отношений?

Методологическая проблемность вопроса об изучении восприятия движения и стабильности объектов на «непродуктных» основаниях обусловлена тем, что процесс восприятия всегда конкретен и потому предстает в исследовательской процедуре только в своей ставшей, свершившейся форме, то есть как отношение между тем, что должно быть отражено (предъявлено к восприятию), и тем, что действительно было отражено в данном процессе восприятия. Поэтому процесс восприятия как объект и как предмет исследования, рассматриваемый в виде осуществившейся или осуществляющейся действительности, не может быть описан иначе, как через гносеологическую данность тех или иных своих продуктов, представленных в сознании исследователя в дискурсивно-понятийной форме. Каким же образом можно и возможно ли вообще выйти из этого логически замкнутого круга?

Методологическая ограниченность этой парадигмы и соответствующего ей физикального, «продуктного» образа мышления была подробно проанализирована А. Н. Миракяном на примере проблемы константности восприятия. Для преодоления указанной парадигмы им же была предложена принципиально иная парадигма, первоначально названная им «афизикальный подход» и «концепция порождающего процесса восприятия», а затем «трансцендентальная психология восприятия» (Миракян, 1990–2004). Опираясь на принципы этой парадигмы (структурно-процессуальная анизотропность отражательной системы, образование анизотропных отношений, формопорождение), мы методологически обосновали, теоретически разработали и экспериментально верифицировали онтологическую модель порождения движения и стабильности объектов на непосредственно-чувственном уровне в процессе восприятия.

3.4. Онтологическая модель порождения движения и стабильности объектов на непосредственно-чувственном уровне в процессе восприятия

В

итоге мы приходим к проблеме исследования в следующем ее виде. Как уже было сказано, процессы восприятия движения и стабильности видимого мира исследователи традиционно описывают исходя из гносеологической данности компонентов отношения «движение и/или неподвижность объекта(ов) – результат восприятия этого движения и/или неподвижности». Причем движение как «объект восприятия» определяется через отношение к неподвижности (неизменности, стабильности пространственной локализации) наблюдателя или другого объекта (объектной среды в целом). Однако при этом остается неотрефлексированным, что неподвижность, относительно которой определяется движение как «объект восприятия», должна быть в этом случае уже воспринята и зафиксирована как продукт (результат) свершившегося акта восприятия. Иначе говоря, рассуждения о том, как может происходить процесс восприятия движения (или стабильности), изначально включают в себя продукт свершившегося акта восприятия «неподвижности». Современные исследователи в роли такого исходно заданного продукта используют и другие, также уже отраженные, пространственные свойства и отношения, такие как «форма» объекта, его «величина», «пространственная локализация», «движение» другого объекта, соотношение «фигура-фон» и т. п. При этом собственно процесс порождения указанных свойств (как продуктов непосредственно-чувственного уровня восприятия) из предмета исследования выпадает. Соответственно, вне внимания исследователей остаются и проблемы восприятия движения объектов и стабильности видимого мира на непосредственно-чувственном уровне восприятия. Отсюда возникла общая проблема: существует ли принципиальная возможность изучать непосредственно-чувственный уровень восприятия движения объектов и стабильности воспринимаемого мира как процесс порождающий, то есть в иной – «непродуктной» – парадигме, не постулируя при этом продукты восприятия в качестве исходных оснований его изучения; и если существует, то как такая возможность может быть реализована в конкретном исследовании?

Исходя из основных позиций трансцендентального подхода к восприятию (Миракян, 1999, 2004), для ответа на этот вопрос была теоретически разработана и экспериментально подтверждена концептуальная модель формопорождающего процесса движения и стабильности объектов в непосредственно-чувственном акте восприятия.

В упрощенном виде (более подробно см.: Панов, 1996, 1998, 2004) она выглядит на примере зрительной системы человека следующим образом.

В силу природной функциональности зрительного акта человек фиксирует взгляд на той части окружающего пространства, в которой находится значимое на данный момент событие. Эта фиксация взора продолжается столько времени, сколько необходимо для того, чтобы: а) рецепторы сетчатки глаза успели принять поступающее на них световое воздействие и соответственно изменить свое состояние, б) произошло образование анизотропных отношений между сосуществующими в данный момент состояниями рецепторов сетчатки, попарно-симметричных относительно центра рецептивных полей, а также между состоянием мышц-антагонистов, фиксирующих позицию глаза; в) произошло образование анизотропных отношений между отношениями, образовавшимися на рецепторном поле сетчатки и в глазодвигательных мышцах.

Завершение образования всех этих отношений означает завершение первого микроакта формопорождающего процесса и дает сигнал к изменению позиции глаза для начала второго микроакта. Здесь возможны четыре наиболее общие ситуации.

1. Объективное изменение принимаемого воздействия происходит настолько медленно, что не оказывает влияния на завершение процесса образования структурных отношений на сетчатке глаза. Поэтому центрирование такого воздействия происходит таким же образом, как если бы воздействие оставалось неизменным. Следовательно, образование всех видов анизотропных отношений получит свое естественное завершение, а порождаемые при этом пространственные отношения будут иметь неизменный характер, не зависящий от центрирующих движений глаза, то есть они будут стабильны. Например: а) человек не видит непосредственно таких медленных движений, как изменение формы и пространственного положения лепестков распускающейся почки: лепестки в этом случае воспринимаются стабильными и по форме и по пространственному положению; б) в ситуации попеременного тахистоскопического предъявления объектов это соответствует фазе последовательного восприятия объекта неподвижным в разных пространственных позициях (по разным работам межстимульный интервал здесь должен быть более 60-400 мс).

2. Изменение воздействия происходит настолько быстро, что рецепторы сетчатки не успевают изменить свое состояние под влиянием этого воздействия и, следовательно, образования структурных отношений не происходит. Примером может служить восприятие, точнее невосприятие, человеческим глазом такого движения, как полет пули. Человек не видит непосредственно ни формы этой пули, ни ее движения. Эти два случая (восприятие лепестков и восприятие пули) феноменологически представляют собой нижнюю и верхнюю границы функционального диапазона восприятия движущегося объекта человеком (Миракян, Панов, 1985, Панов, 1996);