Эксгумация
Шрифт:
— Нам даже пришлось отменить гастроли в Канаде, — сказала Дороти.
— Вас тоже обязали явиться на суд? — спросил я ее. Ее рот запал по краям — как у женщин со вставной челюстью.
— Да, — пробормотала она.
Я спросил ее прямо:
— Вы имели какое-то отношение к тому, что в меня и Лили стреляли, так?
Алан начал отвечать:
— Это неправда. Дело в том…
Я продолжил атаку на Дороти:
— Дело было в Лоренсе, так? У Лили либо начался роман с ним, либо вот-вот должен был начаться, так? И вы не могли этого стерпеть.
— Это неправда, — взвыла Дороти. — Я думала, что это так, но я ошибалась. Я спросила его — Мы спросили, Мы открыто обратились к нему, — и он поклялся, что между ними ничего не было. И мы ему верим. Он не врет нам, по крайней мере,
— Что знает полиция?
— Мы им все рассказали, — ответила Дороти.
— То, что вы не сказали мне? — спросил я.
— Ты все услышишь на суде, — бросила она.
— Что я услышу? — спросил я. — О том, как Саб Овердейл познакомил вас с Тони Смартом? Который познакомил вас с настоящими убийцами? Как вы с ними познакомились? Как вас, Дороти, занесло? Как вы из ревности и страха заказали убийство? Как что-то пошло не так? Как Алан узнал и отменил встречу, чтобы не попасть под пули? Или как вы испугались и предупредили его, чтобы он не ходил, а Лили расстреляли с тем, кого она пригласила вместо Алана?
— Это самая нелепая выдумка, которую я слышала в своей жизни, — заявила Дороти.
— Но вы должны признать, — сказал я, — что кто-то хотел убить обоих сидящих за столиком: Лили и ее спутника. И поскольку этим спутником должен был быть Алан, напрашивается мысль, что существует только один человек, который мог этого захотеть, — вы.
— Ты хочешь сказать, что я хотела смерти собственного мужа?
— Да, думаю, что в какой-то момент у вас было такое желание.
— Ложь, абсолютная ложь, — сказала Дороти. — Это было совпадение, только и всего. Алан отменил встречу. Лили договорилась с кем-то еще. Откуда ты знаешь, что они не хотели убить ее и тебя?
— Только Алан и Лили знали, что они будут в ресторане в это время. Если Лили никому не сказала, значит, о встрече мог знать только еще один человек — вы.
Ветер немного усилился. Из-за горизонта послышались робкие раскаты грома.
— Пошли, — сказала Дороти Алану. — Мы уходим.
— Что ты собираешься предпринять? — спросил Алан.
— Успокойся, — сказала Дороти. — Он не может ничего доказать.
Алан обнял Дороти за плечо.
— Я знаю, это может показаться странным, но на самом деле я очень благодарен жене за то, что она сделала, — проговорил он.
— Замолчи! — крикнула Дороти, но он не замолчал. Наконец-то он предстал открытым всем ветрам валлийцем.
— Мои отношения с Лили были глупыми, незрелыми, ошибочными и опасными. В конечном итоге кто-то неизбежно должен был пострадать, и не только эмоционально. Лили не отличалась уравновешенностью, тебе это известно не хуже меня. Иногда она просто теряла контроль над собой. Она была безумно ревнива. По сути, я оказался между двух очагов ревности, но одна объяснялась любовью, а другая — жаждой обладания. Лили не могла вынести того, что ей придется меня потерять, а главное — вернуть жене. Гордыня ее не могла такого вынести. Сам знаешь, на что она была способна. Иногда она меня просто ужасала — своей привычкой причинять себе боль, чтобы сделать больно другим. У нее все сводилось к декларации или ультиматуму. Ничего не существовало на здравом, бытовом уровне. А я именно там живу, оставляя все страсти для сцены. Актерам в жизни они и не нужны, ведь можно гневаться в пьесах Шекспира, страдать у Чехова. Большинство актеров живут очень спокойной жизнью обывателей. Но Лили не могла этого вынести. Дороти поняла, что происходит, и спасла меня. Она сыграла. Ставки были высоки. Она выиграла. Лили проиграла. Но этого Лили и хотела с самого начала — обезличенной трагедии ей было недостаточно, ей хотелось все пережить самой. Она хотела стать совершенной жертвой, в которой бы никто не усомнился. На самом деле Дороти просто помогла ей осуществить ее призвание. Но теперь я думаю, что мы рассказали тебе все, что знаем и можем рассказать. Полиция долго и подробно записывала наши показания. Мы невиновны, как и ты. Вернись к нормальной жизни. Хватит жить прошлым.
Дороти грубо дернула его за руку и увлекла вниз по холму. Было слышно, как она отчитывала его за то, что он слишком много разболтал.
Теперь у меня в голове сложилась окончательная картина произошедшего: Алан договорился с Лили о встрече в ресторане; Дороти узнала об этом; Дороти взбесилась, попав в плен одновременно нескольких чувств: ревности, ненависти,
Дурацкая ошибка, но, как ни крути, смерть Лили была прежде всего на совести Дороти.
Возвращаясь со встречи, я был совершенно спокоен. Однако постепенно гладкому ходу моих мыслей начала мешать ненависть.
Дороти была эгоистичной дурой, которая только и умела, что жалеть и оправдывать себя. Я бы в любом случае ее ненавидел, из принципа, даже если бы не знал ее лично. Меня выводил из себя идиотизм ее поступков, полное отсутствие угрызений совести, ее беспрерывные, безостановочные, бесконечные попытки придумать себе оправдание, ее неспособность увидеть подлинную причину своего поведения — зависть к красоте и успеху Лили. Чем больше я узнавал Дороти, тем больше я ее ненавидел.
Алана я не презирал — его мне было просто жаль. Он оказался слабым человеком, еще более слабым, чем я предполагал. Было видно, что он искренне любил Лили, как и я. Любил достаточно сильно, чтобы отказаться от нее ради спасения ее жизни. Достаточно сильно, чтобы соврать Дороти, будто он перестал встречаться с ней… соврать один, два или несколько раз, — думаю, он делал это неоднократно.
Заказ убийства был поступком женщины, которая не знала, что еще ей делать. Очевидно, что сначала Дороти перепробовала все известные ей способы, стараясь удержать Алана подальше от Лили. О некоторых наиболее вероятных способах мне было противно даже думать. Но она также проявила редкую изобретательность: убедила Алана отправиться в турне по провинции, чтобы увезти его подальше от Лондона. А затем заставила его играть рядом с собой в «Макбете», чтобы каждый вечер за ним присматривать. Она все планировала заранее, но ее план провалился. Лили слишком сильно околдовала Алана. Насколько я мог судить, эти чары теперь, со смертью Лили, были разрушены. Алан выглядел виноватым человеком, полным раскаяния, но было не похоже, чтобы он по-настоящему скорбел. Дороти действительно удалось выиграть и вернуть себе Алана. Ценой этого, случайно или неслучайно, оказались смерть Лили и мое ранение, которое едва не обернулось смертью и для меня.
Как ни противно было признавать, но в каком-то смысле Дороти была достойна восхищения. У глупых есть свои преимущества: иногда они добиваются своего тем, что совершают абсолютно ошибочные поступки, но делают это настолько напористо и прямолинейно, что определенного результата все же достигают; в некоторых случаях, благодаря непредсказуемости людей и событий, результат может даже нечаянно оказаться таким, какой и планировался с самого начала. Это было хуже всего: несмотря на всю путаницу, идиотка Дороти своими идиотскими методами добилась своих идиотских целей. Алан вернулся к ней в порабощение, как адепт какого-то совершенно нелепого (для непосвященных) культа. Алан так и не разглядел очевидный страх Дороти оказаться нелюбимой (скорее всего ее и любить то было не за что), но вместо этого принял навязанную ею иллюзию, будто она действительно заслуживала любви. Каждую секунду их совместной жизни Дороти все больше и больше этой любовью злоупотребляла. Алан был прирученным зверем — его упрямство происходило единственно от сильного желания, а Лили он действительно сильно желал.
Мне в голову пришла совершенно невыносимая мысль, которую в тот момент я почти сразу отогнал от себя: если бы Лили дожила до возраста Дороти, она бы, наверное, мало чем от нее отличалась. В них было что-то общее: к примеру раздражительность и эгоизм. Не сомневаюсь, что, подобно Лили, для тайной власти над Аланом Дороти не раз прибегала к притворной беспомощности и скулила: «Я ни на что не годна, я ужасна, никто меня не любит, все меня только ненавидят». Жизнь Алана (как и моя) сводилась к утешению и ободрению. Он занимался бесконечной починкой фундамента того памятника, который Дороти воздвигла на песке (себе самой).