Эксклюзивное интервью (Том 2)
Шрифт:
– Подумаешь, чему тут удивляться.
– А я и не удивляюсь. Армбрюстер не задержался бы надолго в политике, если бы дрался честно. А что касается Дженкинса, то лизать важные задницы - часть его работы. Так что все правильно. А потом, сегодняшний хреновый день стал еще тоскливей, когда я узнала, что Кронкрайт, собственно говоря, погиб из-за меня.
– Как это?
– Я нарушила правила безопасности, вот и произошел взрыв. Собака зацепилась за электрический шнур, когда пробиралась на кухню через свою маленькую дверцу в двери. И искра из розетки воспламенила скопившийся
– Конечно, Кронкрайт застрахован не был.
– Ваш дом сгорел, и погибла собака, но вы, мэм, не беспокойтесь, все покрывает страховка, - с горечью произнес Грэй.
– Ты что, не слышал, что я сказала? Это был несчастный случай.
– Как бы не так! Когда ты в последний раз включала духовку?
– Не помню.
– Ты когда-нибудь протягивала электрический шнур мимо задней двери?
Он задавал те же вопросы, которыми задавалась она сама. И сейчас ей еще сильнее захотелось отрицать очевидное.
– Но расследование...
– Было проведено по правилам. А взрыв был устроен так, чтобы все выглядело естественным. Спенс и не собирался устанавливать сложную мину. Труднее было бы скрыть. Перед отлетом в Вайоминг, он выбрал этот способ как самый простой. Ты жила одна, так что любовник или родители помешать не могли. Тебя не было в городе, потому времени, чтобы скопился газ, было предостаточно. Все спланировали так тонко, чтобы выглядело, будто ты жертва собственной небрежности. Одного они не учли - что Кронкрайт вбежит первым.
– Они?!
– Это санкционировал Дэвид Меррит. Она покачала головой:
– Ерунда! Твой вывод основан на этом таинственном деле, к которому я подобралась слишком близко. Сейчас мы знаем, что я ошиблась насчет Ванессы и смерти ребенка и.., вообще всего. И ты тоже. Мы оба ошибались. Так ведь?
– А почему тогда за тобой весь день следили? Пусть в данном случае ты и права - хотя лично я в этом не уверен, - Дэвид никогда ничего не прощает. Было ли твое утверждение правдивым или нет, но этого обвинения для него вполне достаточно, чтобы убить тебя.
Ее смелость исчезла.
– Ты думаешь, они попытаются снова?
– Нисколько не сомневаюсь.
– Хорошо, что я уже съела ужин, а то бы у меня пропал аппетит.
– Остался еще один ломтик картофеля.
– Я поделюсь с тобой.
Она разломила остывший ломтик надвое, одну половинку сунула в рот, а другую протянула ему. К ее удивлению, он потянулся к нему губами.
Затем языком коснулся ее руки, и по телу Барри пробежала приятная волна. Ноги и руки вдруг налились тяжестью, а живот подвело. Она вздрогнула всем телом, потом встала и выпрямилась.
– Я не собираюсь с тобой спать, Бондюрант. Если ты грезишь об этом, то хочу предупредить - ничего не получится.
– Должен лия считать, что ты использовала слово "спать", имея в виду его второе значение?
– Ты знаешь, что я имела в виду.
Он многозначительно посмотрел
– Я знаю, что ты имела в виду, но не помню, чтобы я просил тебя об этом.
– Верно, не просил и не просишь. Не просил и в тот первый раз.
– Не надо было мне тогда этого делать. Спорить было не о чем. Если в то утро в Вайоминге ему не нужно было добиваться ее любви, то с чего бы ему соблазнять ее сегодня вечером?
– Я пошла в душ.
Барри взяла сумку, гордо вскинула голову, ушла в крошечную ванную и закрыла за собой дверь.
Глава 26
Меня однажды рисовал Аман.
– Рисовал тебя?
Барри вышла из ванной в одном свитере и трусиках. От нее исходил запах мыла и свежести. Перед тем как юркнуть под простыню, она стянула с себя свитер, и Грэй увидел, как на ее спине блеснули капельки воды. Он разместился на стуле у окна и время от времени посматривал сквозь жалюзи. Сейчас Бондюрант изо всех сил старался не думать о пахнущей чистотой, почти обнаженной журналистке, которая лежала всего в метре от него.
– Не разрисовывал мое тело, - пояснила она, - а изображал меня на холсте. Я, нагая, позировала ему.
– Как ты дошла до жизни такой? Денег не хватало?
– Да нет, дело совсем не в этом. Я тогда училась в колледже и во мне кипел бунтарский дух. Мне хотелось выкинуть что-нибудь такое, что мои родители наверняка бы не одобрили. Он искал натуру, я решила: а почему бы и нет? Во всяком случае, до тех пор пока в студии будет тепло.
– Ну и как?
– поинтересовался Грэй.
– Студия эта оказалась вшивой мансардой, пахнущей краской и немытым художником. Он много курил, пил много дешевого вина и всегда пребывал в плохом настроении.
– А что картина?
– Не получилась. Тело выглядело ненатурально. Он стал объяснять, что во всем виновата любовь ко мне. И вот когда он в очередной раз разглагольствовал, я оделась и ушла. Но он сдержал обещание отапливать студию.
Непонятно было, фыркает Грэй или смеется.
– Он первым учил тебя, как?..
Не дождавшись ответа, он обернулся к ней. Она повернулась на бок лицом к нему, свернувшись калачиком. В том, как волосы спадали ей на обнаженные плечи, было что-то детское. Именно это его и интриговало - женская соблазнительность и детская незащищенность. Сочетание, перед которым невозможно устоять. Конечно, сегодня, спустя несколько недель, когда в нем еще живо воспоминание и он ощущает ее тепло, сомнений в том, кто она - женщина или ребенок, больше не осталось. В ее глазах застыли растерянность и обида.
– Зачем ты это делаешь, Бондюрант?
– Что?
– Зачем ты грубишь и оскорбляешь меня?
– Я совсем не этого хотел - я пытался поддразнить тебя. Но, видимо, очень неудачно.
– Я бы сказала: совсем неудачно.
– Недостаток воспитания.
После долгой паузы она шепотом произнесла:
– Художник научил меня только тому, что надо держаться подальше от художников. А что касается того, где я училась заниматься любовью, хм, я совершенствовала технику сама.
– И после многозначительной паузы добавила еще тише: