Экспансия - 2

Семенов Юлиан

В июне сорок шестого года левые офицеры восстали против президента Мориниго, они требовали изгнания нацистских военных. Стресснер вывел свой полк на улицы, чтобы сохранить п о р я д о к. Он не поддержал ни Мориниго, ни молодых офицеров: служил п р и с я г е, заявив себя (американцы отметили это первыми) человеком военной касты, чуждым политическим интригам.

Профашистские элементы были изгнаны из армии. Мориниго разрешил деятельность ряда партий, в том числе и левых; одновременно присвоил Стресснеру внеочередное звание - <чистый военный>, устраивает. Как же угоден нейтрализм в критической ситуации, когда еще нет сил, чтобы все взять в кулак, уничтожив как

левых, так и н е д о с т а т о ч н о правых!

РОУМЭН (Голливуд, ноябрь сорок шестого) __________________________________________________________________________

Почти весь перелет из Нью-Йорка в Лос-Анджелес Роумэн спал на плече Кристы. Уезжая из отеля, где они остановились, на те встречи, которые было необходимо проводить с глазу на глаз, он не только просил Кристу никому не открывать дверь (<Несмотря на то, что мы поселились в благополучном районе, город наводнен гангстерами, особенно много их развелось после демобилизации, - нет работы, грабеж становится профессией>), но и уплатил пять долларов привратнику, чтобы тот периодически проверял, что происходит в семьсот девятом номере (<Моя жена - иностранка, возможно, ей понадобится помощь, позванивайте ей, пожалуйста, вдруг что потребуется, она крайне скромный человек, не решится вас лишний раз потревожить>). Тем не менее страх за Кристу не покидал его все то время, что он отсутствовал. <Неужели любовь всегда соседствует со страхом?! Какая противоестественность! Самое прекрасное чувство, дающее человеку отвагу и силу, уверенность в себе, счастливое ожидание завтрашнего утра, которое обязательно видится солнечным (впрочем, Брехт говорил, что его самая счастливая погода - это когда моросит дождь и на улицах пузырятся лужи, работается особенно хорошо. Он сопрягал это с работой, надо будет его спросить, каким ему виделось утро в пору влюбленности). Ах, как нехорошо я подумал! Нельзя думать про любовь - даже если соотносишь ее с человеком, который чуть старше тебя, - в прошедшем времени; то, что мы определяем расизмом, оказывается, может быть и возрастным, странно!>

Поэтому в самолете, как только стюард привязал Роумэна при взлете к т о п к о м у креслу, он сразу же обрушился в сон, впервые, пожалуй, за последнюю неделю спокойный.

Когда он проснулся, Кристина вытерла его вспотевшее лицо, - солнце било в иллюминатор, и, хотя она все время закрывала глаза Роумэна ладонью, было душно и жарко, что-то случилось с вентиляцией, воздух казался прокаленным.

– Хорошо поспал, милый?

– Ну, еще как!

– Голова не болит?

– Я плохо переношу холод, жара - моя стихия.

– А я совершенно разваливаюсь.

– Давай попросим аспирина.

– Так ведь это, чтобы еще больше потеть, против простуды...

– Все-таки вы, европейцы, дикие люди, - улыбнулся Роумэн.
– Аспирин разжижает кровь, следовательно, кровь сразу же начинает потреблять значительно больше кислорода, организм омолаживается - вот в чем смысл аспирина. Поняла, конопуша?

– Если ты так считаешь, я готова сжевать три таблетки.

– Человечек, я тебя очень люблю.

– И я к тебе довольно неплохо отношусь, - улыбнулась она и попросила проходившего мимо стюарда принести таблетку аспирина.

– Ну, так что станем делать? Остановимся у Спарков или снимем квартирку на берегу океана?
– спросил Роумэн.

– А как ты считаешь?

– Я спрашиваю тебя, человечек.

– Мне очень приятно делать все, что ты считаешь нужным. Пол. Я плохо отношусь к эмансипации. Женщина должна быть покорной. В этом ее сила. А все феминистки какие-то коровы.

Или, наоборот, карлицы. Честное слово, глядя на сломившегося от смеха Роумэна, улыбнулась Криста.
– У нас, когда были живы папа и мамочка, в доме часто бывала фру Ельсен. Феминистка. Я ее очень боялась: громадная, как этот самолет, голос - что иерихонская труба: <Свобода женщины - это свобода мира! Дайте нам точку опоры - и мы перевернем земной шар! Пусть президентом будет мужчина, хорошо, я готова на это пойти, но пост премьера отдайте женщине, она, а не мужчина, калькулирует бюджет семьи, а разве это не есть смысл работы правительства?! Дайте нам власть - и человечество войдет в эру спокойствия и мира, потому что женщины боятся ружей и не знают, куда нажимать, чтобы они стреляли!>

Роумэн каким-то чудом смог переломиться в своем кресле еще больше, чуть не пополам: так он смеялся только если искренне веселился.

Криста поцеловала его в висок, подумав, что не надо ему рассказывать о том, что фру Ельсен нацисты тоже расстреляли: она укрывала у себя русских, которые сбежали из концлагеря, а сама была наполовину еврейкой. Что другому простили бы, посадив в тюрьму, - хоть какая-то надежда на спасение - ей простить не могли: представитель народа, который должен быть сожжен в печах, осмелился помогать славянским недочеловекам!

– Мы вернемся в Европу, Пол?

– Ты хочешь?

– Нет.

– Честное слово?

– Да. Я боюсь.

– Хочешь жить в Штатах?

– Да.

– Понравился Нью-Йорк?

– Очень. Мир в миниатюре: и китайцы, и мексиканцы, и негры, и французы... Я никогда не могла представить себе, что твой город так красив, дружелюбен и открыт... Я счастлива, что ты взял меня с собой.

– Это я счастлив, что ты полетела со мной.

– Ты простишь мне один вопрос?

– Прощу.

– У нас будет дом? Или снимем квартиру в отеле?

– Я хочу показать тебе Лос-Анджелес... Если тебе там понравится, а тебе там понравится, убежден, тогда попробуем купить в рассрочку дом. Грегори кое-что подобрал для меня... Не очень дорогой, довольно маленький, две спаленки, холл и кухня... Кухня, правда, большая, метров пятнадцать, сейчас у нас мода совмещать кухню и гостиную, получается довольно удобно тут тебе и рефрижератор, и электроплита, и радиоприемник, и большой стол с низким абажуром... Правда, так устраиваются обычно в больших семьях, где есть дети...

– У меня есть деньги. Пол... То есть они могут быть...

– Как это надо понять?

– Это надо понять так, что после папочки остался красивый дом. Его купят немедленно. Прекрасный парк, спуск к фьорду, там у нас раньше стояла красивая яхта с очень сильным мотором, папа прекрасно водил яхту, как заправский моряк...

– Не надо продавать его дом. Лучше мы станем ездить туда в отпуск.

Криста покачала головой:

– Ни за что. Я хочу, чтобы ты продал тот дом.

– Хорошо. Только не торопись это делать. Единственное, что растет в цене, так это земля.

– Ты хочешь, чтобы я все время сидела в нашей квартире?

– Не понял.
– Роумэн закурил, повторив.
– Я что-то не понял тебя.

– Знаешь, я ведь действительно люблю эту чертову математику.

– Тебе хочется продолжать занятия?

– Собственно, занятия я давно закончила, мне осталось защитить докторскую диссертацию... Не сердись, это, наверное, очень страшно - спать с магистром, но я магистр...

– Оп-па! Хорошо, что ты не сказала об этом раньше, я бы ни за что не женился на магистре, это противоестественно!