Экспансия - 2

Семенов Юлиан

Следующим утром, когда Грегори уехал на киностудию, а Элизабет возилась в саду, в холле рядом с диваном, на котором устроилась Криста, записывая в тетради длиннющие уравнения, - работа шла как никогда, она не могла оторваться, испытывая давно забытое звенящее ощущение покоя и расслабленного счастья, - раздался телефонный звонок (дом Спарков хорошо просматривался с улицы даже без бинокля) и мучительно знакомый голос произнес всего несколько фраз:

– Как бы нам повидаться, а? Это Пепе. Помните?

ШТИРЛИЦ (Аргентина, ноябрь сорок шестого) __________________________________________________________________________

– Значит так, мистер!
– рассердился

Шиббл.
– Либо вы хотите попасть к курандейро', либо мы будем охотиться! Но имейте в виду, что визит к курандейро стоит двадцать долларов.

_______________

' К у р а н д е й р о (исп.) - колдун-врачеватель.

– Вы меня разденете, - усмехнулся Штирлиц. Он сидел в седле чуть откинувшись, чтобы не болела поясница, ощущая блаженную усталость в теле и н а л и т о с т ь в ногах; последний раз был в конюшнях у князя фон дер Пролле, под Бранденбургом, в сорок третьем; вечность прошла с тех пор, Гитлер еще был в Смоленске, Орле и под Ленинградом, Кэт была рядом и Эрвин тоже; господи, как же быстротечно время, не успеешь оглянуться - святки, там, глядишь, - и Новый год...

– Наоборот, я вас одел. Вы были в потрепанном, старом костюме, а в моем тропикано вы вполне импозантны, настоящий антрополог из Глазго.

– Почему антрополог? Да еще из Глазго?

– Ну, не знаю... Из Лондона... Но совершеннейший англосакс. Нет, про дополнительный гонорар в сумме двадцати долларов я говорю с полной мерой серьезности. Чтобы попасть к хорошему курандейро, нам надо спуститься в район Гуарани, пройти через Форресталь Мисионера, в районе Бара Пепири есть хорошие курандейро из Бразилии; там нет границы, люди ходят друг к другу так, как из Аргентины в Парагвай в нашей богом покинутой Игуасу или через Пуэнтэ Пирай возле немецкого Монте-Карло...

– Почему немецкого?

– Потому что в поселках Монте-Карло и Эльдорадо живут одни немцы, они там спрятались от нас, победителей... Хорошо живут, черти, умеют работать...

– Год назад этого самого Монте-Карло не было?

– Нет, почему же... Была маленькая деревушка, правда с прекрасным летным полем, немцы здесь всегда имели самолеты; шпионы - чего ж тут не понять... Очень состоятельные люди; если говорят <да>, то это <да>, вполне надежны... Как десять немцев поселились здесь - до войны еще, в тридцатых, так сразу же поставили радиоклуб, передатчик, ох-хо-хо, Луну можно слышать, не то что Берлин, ну и, конечно, аэродром с самолетами, хайль Гитлер, и все тут!

– Я не очень-то ориентируюсь на местности... Покажите по карте маршрут, который вы наметили, во-первых, и как нам придется его скорректировать, если пойдем к курандейро, во-вторых.

– Значит, привал?

– Мы же еще только три часа в пути, а вы сулили шесть...

– Да?
– рыжеволосый, кряжистый Шиббл почесал переносье расплющенным в ногте указательным пальцем.
– Странно. Впрочем, у меня дырявая память. Если не хотите со мной ссориться, не уличайте меня во лжи, - это получается чисто случайно, в принципе я не лжец. Как все люди с плохой памятью, я несколько неуемно фантазирую.

Он остановил коня, бросив поводья, достал из подсумка карту и начал выкладывать ее по квадратам. <Сразу видно военного человека, - подумал Штирлиц.
– Но почему меня потянуло к курандейро? Прихоть? Вспомнил книги, которые читал в юности? Или ту папку, что удалось посмотреть краешком глаза, когда заинтересовался высшей тайной рейха - "оккультной тематикой рейхсфюрера СС Гиммлера"? Нет, - понял он, - я не поэтому спросил Шиббла о курандейро; видимо, в самолете, когда Ригельт забрал паспорт, документ свободы,

последнюю мою надежду, и я мечтал только о том, чтобы воткнуть ему вилку в шею, именно вилку, ненависть - слепое чувство, что ни говори, я понял, что он легко выбьет вилку из моей руки, здоровый бугай, а я еле стою на ногах из-за постоянных приступов боли в пояснице; вот я и решил, что сначала надо по-настоящему встать на ноги, а потом сводить счеты со всеми этими ригельтами. Пока я не готов к тому, чтобы ударить так, как я ударил у себя в Бабельсберге Холтоффа, когда он начал меня провоцировать... Всего полтора года назад это было, а кажется, прошла вечность... Да, именно желание по-настоящему встать на ноги тянет меня к курандейро; в Асунсьоне, а особенно в Буэнос-Айресе мне надо прочно стоять на ногах и ощущать силу рук... Неужели ты по-настоящему веришь в этих курандейро?
– спросил он себя.
– Это же побасенки. Но ведь человек жив надеждой, - возразил он себе, - когда кончается надежда, - а это качество сохраняется в нас с детства, чем больше в нас надежды, тем мы моложе, становится меньше шансов на успех. Если больной надеется - доктору легче его врачевать. Если больной пребывает в апатии - все усилия лекаря обречены на неудачу: во всем и везде сокрыты две стороны одной и той же медали, никуда от этого не денешься...>

– Вот, смотрите, - Шиббл, наконец, управился с картой.
– Так бы мы с вами завтра днем были на месте охоты, в районе Сан Педро. Около городишка Пуэнто Альто мы ушли бы в дельту реки Алегриа, там великолепная охота на ягуаров, встречаются и муравьеды, очень славные мишки с целебным мясом, да и проводники надежны... Оттуда, отохотившись, мы бы через Гамадо и районный центр Сан Педро - чертовски интересен, живут украинские эмигранты, собирают лекарственный чай матэ - двинулись бы на Монте-Карло, семьдесят миль, два дня хода... А там - на ваше усмотрение: или обратно, или вдоль по Паране к Асунсьону...

– Сколько туда миль?

– Около двухсот, я думаю... Но там охота - так себе... Рыбалка, правда, хорошая, какие-то особые рыбины, их тут называют <дора>... А еще есть <субуби>, тоже, скажу я вам, объедение...

– А вдоль по Паране нет курандейро?

– Есть, но не те... Настоящие, которые говорят на своем языке или лопочут по-португальски, живут только на границе с Бразилией. Наши, здешние индейцы здорово окатоличились... Кроме, понятно, диких аче... Не до колдунов им, я же говорю, их отстреливают на кожаные сумочки, очень элегантно: <У меня сумочка из молодой индианочки>.

– Бросьте вы к черту, Шиббл, не надо так шутить...

– Да я не шучу... Увижу в чащобе сельвы аче - грохну, освежую, продам вам свежую индейскую кожу, возьму недорого, полета всего лишь...

– Шиббл, зачем вы хотите казаться хуже, чем есть?

– Откуда вы знаете, какой я есть?
– тот пожал плечами и полез в подсумок за бутылкой; пил он из горлышка, помногу, отвратительно рыгал, каждый раз произнося при этом невнятное <пардон>.
– Если б вы знали, каков я на самом деле, вы бы вряд ли пошли со мной в сельву, мистер.

Штирлиц улыбнулся:

– Ну, в таком случае, если бы вы все знали про меня, тоже бы не порадовались.

– А может, я знаю?

– Хм, такого ответа я, честно говоря, не ждал.

– Так что, действительно хотите к курандейро?

– Да.

– Погадать?

– Нет, я в это не очень-то верю.

– Зря. Но про двадцать баков я вполне серьезно.

– А что вы так торгуетесь? Вы же знаете, что деньги у меня есть, здесь сельва, никто следов не найдет, шлепнете - и дело с концом.