Экспансия - 3
Шрифт:
– Да.
– Если его уже приглашали сюда, спроси, кто был этот человек, ладно?
– Хорошо, любимый.
– Если он поинтересуется, откуда ты знаешь Антонио, друга Хемингуэя, скажи, что вы дружили в Испании... Ты умеешь говорить так, что тебе верят, зелененькая, потому что ты очень чистый человечек... Скажи ему так, чтобы он непременно тебе поверил, ладно?
– Ладно, любимый... Как странно, два эти слова не стыкуются, очень разные - <ладно> и <любимый>.
Штирлиц погладил ее по щеке:
– Знаешь, что такое <не может быть>?
Клаудиа
– Это когда твоя подруга, твоя нежность с зелеными глазами не только красива, но и умна... Слушай, зелененькая, я должен тебе сказать еще вот что, - Штирлиц выглянул в окно так, чтобы его не заметили с улицы, такси уже стояло, возле машины прогуливался, поглядывая на часы, Мануэль, его в городе знали как лихача, но машину водит отменно.– Только не пугайся, ладно? За тобой могут - это один шанс из миллиона - топать дяди и тети, наблюдая за каждым твоим шагом...
– Я знаю, как отрываться, - сказала Клаудиа.– Не волнуйся.
– Откуда ты это знаешь?
– Франко стал показывать американские картины про гангстеров, он хочет дружить с янки, делает жесты! Мы же вроде русских: все норовим выразить жестом, а не простым словом, самые религиозные нации в Европе. Я видела, как надо отрываться, это очень интересно...
– В кино все легко, ящерка... Когда ты поедешь к сенатору, остановись за углом, приготовь заранее деньги и дай их шоферу без сдачи. В машину садись, только если увидишь несколько такси, целую очередь. Если заметишь, что из машины, что шла следом, выскочил человек - скорее всего женщина, за тобою они поставят женщин, если заподозрят, хотя не должны, сволочи, бросился следом и сел в то такси, что стояло вторым, сделай такой фокус еще раз, но попроси шофера высадить тебя возле такого места, где будет только один автомобиль. Или - если это будет очень хороший шофер и ты поверишь ему - попроси, чтобы он оторвался от преследования, скажи, что тебя догоняет соперница или ревнивец, если следит мужчина, придумай что-нибудь.
– Любимый, я все поняла, зачем ты так долго объясняешь, лучше поцелуй меня.
Он поцеловал ее:
– Зелененькая, тебе пора, иначе ты опоздаешь на самолет... Билет на твое имя зарезервирован и оплачен, так что с этим все в порядке.
– А потом?
– Что?– не понял Штирлиц.– О чем ты?
– Я могу вернуться к тебе?
– Ты вернешься в эту же комнату. И я приду к тебе.
– И я поеду на склон?
– Не надо.
– Почему?
– Потому что те люди, которые постоянно следят за мной, увидят твои глаза. И все поймут. А этого делать нельзя.
– Хорошо, я буду ждать тебя здесь, в <Андах>, Эстилиц. Поцелуй меня.
– Я буду ждать тебя.
– Я сделаю так, как ты просил. Я сделаю все, как ты просил, любовь...
– Все будет хорошо, ящерка...
– Конечно, Эстилиц...
Клаудиа вышла из номера в пять минут девятого; свояк Эронимо уже сменился; на его месте восседал Пабло Отоньес, который получал десять долларов в месяц от одного из людей дона Рикардо Баума за информацию о тех, кто здесь поселился;
...Через два часа информация об этом ушла Гелену: операция, убыстряющая события, началась, все идет по плану!
Первое, что сделала Клаудиа, прилетев в аэропорт Байреса, - опустила, еще до выхода в зал, письмо, адресованное некоей Люси Фрэн, Голливуд, <Твэнти сенчури Фокс>...
1
Совершенно секретно. Р. Гелену.
В одном экземпляре.
По прочтении уничтожить.
Дорогой генерал!
То, что я прошу сжечь этот документ сразу после того, как он
будет Вами прочитан, станет понятным из приводимых в нем соображений
ведущих политиков дружественной Вам страны, которая пока еще является
одной из четырех держав, осуществляющих оккупационные функции в
Германии.
Поскольку мой концерн сотрудничал и впредь намерен сотрудничать
с немецкими промышленными фирмами, мне хочется, чтобы наши с Вами
отношения были сугубо конфиденциальными, то есть по-настоящему
дружескими.
Я не знаю, какой информацией Вы располагаете, но, думаю, то, что
я открываю Вам, не могло стать известно Вашей <Организации>.
Человек, который вручит Вам этот документ и уничтожит его вместе
с Вами, - мой старый и верный сотрудник доктор Грюн, можете ему
верить, как себе. Постарайтесь верно понять мою просьбу сжечь это
письмо в его присутствии, - жизнь, увы, диктует свои жесткие правила,
и, чем тщательнее мы им следуем, тем надежнее дружба между людьми,
посвятившими себя политике и бизнесу, что, впрочем, трудно разделимо.
Итак, еще в ноябре 1944 года генерал Донован вручил покойному
Рузвельту меморандум, в котором высказал свои соображения по поводу
кардинальной реорганизации ОСС. Президент передал этот секретный
документ директору Бюджетного бюро Смиту.
Смысл меморандума Донована заключался в том, что разведка США
должна стать единым органом, не разорванным между военным
министерством, флотом, авиацией и государственным департаментом.
Главный посыл Донована формулировался таким образом, дабы именно он,
а не государственный департамент, планировал внешнеполитические акции
в мирное время, и делать это он должен на основании материалов новой
разведывательной организации США.
После смерти Рузвельта президент Трумэн поручил Председателю
Объединенного комитета начальников штабов адмиралу Леги и
государственному секретарю Бирнсу высказать свои соображения по
поводу меморандума Донована.
Государственный секретарь Бирнс потребовал передачи всей
разведывательной службы его организации, что, понятно, вызвало
неудовольствие армии, флота и авиации. Тем не менее ОСС было