Экспансия
Шрифт:
— Хан, позволено ли мне будет общаться с этим человеком? — покорно, потупив взгляд, сказала Рахиль.
Вот хоть убей, но не могу себе представить, чтобы такой покорной стала, вдруг, Улита. Или, к примеру, великая княжна Евдокия Изяславовна. Стоп! Я уже и ту девчонку великокняжескую перечисляю на ряду с иными окружающими меня женщинами? Не сильно ли меня растащило? Хотя… Почему и не помечтать, если, как чует мое сердце, меня из Шарукани добровольно не отпустят.
Хан дал добро на общение со мной и первое, что спросила Рахиль это об отце. Я кратко рассказал, что это он меня и послал. Причем дважды этот факт повторил, чтобы дошло
— Серебро! — потребовал хан.
— Позволь отправить своих людей за ним! Или ты хан, отправь своих слуг, мои люди покажут, где серебро и где дары для тебя, — сказал я, уже осознав, что мне не уйти.
Количество воинов в шатре увеличилось, и поведение их было агрессивным. Меня буравили взглядом, челюсти некоторых степняков сжимались во злобе. Махни хан лишь рукой в мое направление и все, эти церберы вцепятся в меня. Попробовал на всякий случай осмотреться в поиске оружия, или же того, что можно применить для своей обороны, но ничего не нашел. Ну не подушками же с коврами мне отбиваться от вооруженных воинов! А кулаками тут не справлюсь.
— Отправляй своих людей! — повелел мне хан.
Я вышел из шатра, не преминув теперь правильно согнуться и выставить задницу хану. Признаться, я не нарочно, так вышло, но жалеть о содеянном не буду, даже если хан и за это захочет меня наказать.
— Несите дары хану и восемьсот гривен. По третьему пути, — сказал я.
Лицо моего сопровождающего побагровело. Лука, а я взял именно этого пожилого воина, который уже бывал на стойбищах половцев, покачал головой.
— Не гоже, тысяцкий, — сказал он.
— Приказ выполняй! — прикрикнул я.
Третий вариант — это отход. Быстрый и на такое расстояние, чтобы быть подальше от Шарукани. Желательно найти лес и там затаиться, ждать пять дней ответа, ну или моего появления. По сути, сейчас я приказывал своим воинам без боя оставить меня, своего командира, и уходить. Но приказы должны исполняться, на этом держится любая армия.
Почему так, а не стал прорываться боем? А потому что тут не на кого надеяться. Нет княжьей дружины, нет сотен Геркула, который где-то рядом маячит. Нашей сотней, что сейчас прибыла в город кочевников, не выстоять против половцев. Тут только на вскидку тысячи четыре воинов-кипчаков. Положить всех своих не имея возможности вырваться? Даже если и получится прорваться, то не уйти в степи от кочевников, которые отправятся в погоню. Так что так… Есть надежда у меня на вызволение, может и сработает.
— Хан, дозволь и ему отправится со мной. Если серебра мало, то мы пришлем еще, но не губи Владислава! — неожиданно за меня вступилась Рахиль.
— Нет, теперь он мой пленник. Ты знаешь, что с пленниками мы милостивы. Ты не в чем не нуждалась и он не будет. Но за него я хочу тысячу гривен, — хан посмотрел на меня. — Может у тебя, воин, есть тысяча гривен заплатить за себя?
— Нет, — отвечал я.
И даже если бы такая астрономическая сумма у меня и была, то это не решило проблему. Я понял замысел хана. Моим пленением он ставит в сложное положение Братство и показывает всем, что мы, братья Андрея Первозванного, слабы, что у хана в плену томимся. Может еще какой подтекст был у решения князя, но и демонстрации силы, как мотива, вполне достаточно.
— Хан, ты совершаешь ошибку, — пытался я вразумить Елтука. — Я прибыл с выкупом — это священное
Елтук махнул рукой и один из воинов влепил мнепощечину, после натужно, выдавливая из себя эмоцию, засмеялся. Я сдержался, прекрасно понимая, что меня провоцируют. После подошел еще один воин и стал расшнуровывать свои шаровары. Я не знаю, что он хотел сделать, да и знать не желаю. Но есть в жизни такие оскорбления, терпеть которые нельзя ни в коем случае. Если не ответить, то можно выиграть политически, но загубить свою жизнь напрочь, так как сам себе не простишь никогда унижений.
Пыром, с оттяжкой, луплю воина напротив по тому месту, которое он, вероятнее всего, хотел мне продемонстрировать. Такие козлы не должны размножаться, и после моего удара род может и пресечься.
На меня напирают сразу трое. Бью одного в каленную чашечку, второго просто отталкиваю от себя, уворачиваюсь от удара третьего и бью уже его прямым в челюсть. Все, на минуту он в отключке, точно. Уже собираюсь ударить нового, четвертого воина, как что-то тяжелое ударяется о мою голову, не защищенную шлемом.
Прежде чем отключиться, я слышу визг Рахиль и поворачиваюсь, чтобы посмотреть на своего обидчика.
— Сука ты… Хоть бы крестик снял, предатель, — говорю я теряя сознание, а меня все бьют и бьют, бью…
Глава 11
— Ухм, — издал я нечленораздельные звуки, приходя в себя.
Подташнивало, кружилась голова… Сотрясение мозга точно есть. Вот же гнида, а еще крест православный носит! Это я про того русича, которого не оценил, как опасность, потому и не следил за его действиями, акцентируя внимание на воинах хана. Что-то я впадаю в какое-то идеалистическое восприятие реальности, сильно упрощаю современные социальные явления.
Православный, значит свой? Оказывается, что не всегда. Предательство — это постоянный бич любого общества, особенно, когда в стране не все гладко, да усобицы количество предателей растет. А Русь — она нынче не самая стабильная земля. Нет, я не хочу искать оправданий тому «чудаку» на букву «м». Ударил меня, своего единоверца и соплеменника — все, враг мне и точка.
— Зиндан, — констатировал я свое место пребывания.
Привстав в яме, попробовал присесть, повторить пару упражнений. Нужно размяться, вопреки даже болям в голове. Если не двигаться, не прокачивать кровь, и не держать в тонусе мышцы, то день, два и все, побег окажется невозможным, просто бежать не получится. А несколько недель, так и того хуже будет, с атрофированными мышцами рядом со мной можно будет даже и охрану не выставлять.
Между тем, яма была не сильно глубокой, метра четыре, и вырыта в таком суглинке, что вполне можно опираться на выступающие комки глины и выбираться из ямы. Сверху ямы была положена сплетенная из веток решетка, отодвинуть которую мне казалось несложным делом. А вот что было сложно и опасно, так ноги, которые оказывались по щиколотку в воде из-за растаявшего в яме снега. Так что весьма возможно и обморожение получить.
Чтобы увести воду, я руками в противоположном углу от того места, где я находился, стал капать канавку, перебирая глину и накидывая ее горкой в другом месте, где и собирался обосноваться. Подобное инженерное сооружение очень помогло. По крайней мере, мои ноги уже не были в воде.