Экспедиционный корпус
Шрифт:
Крылков и его товарищи рассказали об ужасных ночах, проведенных в Альпах. Они были очень рады, что попали к пограничникам, иначе им пришлось бы, как и другим, погибнуть с голоду в непроходимых горах.
Внимательно выслушав неудачных альпинистов, солдаты затужили. Померкла надежда пробраться в Россию. Те,которые собирались последовать примеру Крылкова, вынуждены были отказаться от своих планов.
Вечером в бараки пришел Бушико. Он набросился на Крылкова и его товарищей, обвиняя их в дезертирстве.
Крылков оправдывался. Он старался доказать Бушико, что они не дезертировали, а заблудились по
Бушико, конечно, не поверил и распорядился посадить беглецов на пять суток под арест.
7
На другой день после нашего приезда в ля-Жу французский офицер Дюбуа, передавая нас Бушико, доложил, что доставлено двести человек. Но когда стали проверять по спискам, оказалось двести четыре. Бушико решил показать себя начальником. Убедившись еще раз, что в строю действительно двести четыре человека, он сделал французскому офицеру замечание. Офицер так смутился, что даже не нашел слов в свое оправдание.
Нас разбили на десятки и сотни. Одну сотню оставили при лагере, вторую отправили в глубь леса, километров за пять, к лесопильным заводам. Я и Макаров остались в первой сотне, а Станкевич и Оченин были зачислены во вторую. Всех нас, как унтер-офицеров, назначили десятниками, и на следующий же день мы приступили к исполнению своих новых обязанностей.
Однажды Бушико сообщил, что скоро прибудет большая партия нового обмундирования. Это сообщение не особенно обрадовало нас, – мы поняли, что быстро выбраться отсюда нам не удастся.
– Обмундирования нам не надо, господин капитан,-заговорили солдаты, – вот как бы поскорее поехать домой- это дело другое.
– Сейчас об отправке в Россию говорить не приходится, – категорически заявил Бушико. – В настоящее время на западном фронте идут усиленные бои, союзники решили нанести немцам окончательное поражение, и все силы брошены на фронт. Несмотря на то, что новое русское правительство изменило союзникам и воевать с Германией не хочет, «союзники и без России до весны разобьют германскую армию, а потом через Германию пройдут в Россию, посчитаются с большевиками – изменниками родины. Если вы благоразумны, то должны воевать вместе с союзниками, а потом отправиться в Россию для свержения большевиков.
– В Россию приедем, увидим, кто прав, кто виноват. На месте, господин капитан, нам виднее будет, – отвечали солдаты.
– Видно и отсюда, чего добиваются большевики, раз изменили союзникам, – настаивал Бушико.
– Вам, может быть, и видно, а нам пока нет, мы народ темный, издалека не видим, а дома как-нибудь размозгуем, с кем итти…
– Говорят, Ленин приказ издал: всю помещичью землю мужикам отдать, паши, сколько хочешь. А Керенский почему- то такого приказа не написал, – не сдавались солдаты.
Значит, он не мужицкую руку тянул, а помещичью. А раз так, как же мы, мужики, за него воевать пойдем? Конечно, не пойдем. В Россию приедем, узнаем – кто землю нам передал, за того и воевать будем. За землю и за свободу мы до смерти драться будем.
– Вы ничего не понимаете! – горячился Бушико.-Ленин не имел никакого права раздавать крестьянам помещичьи земли. Союзники восстановят в России настоящую власть, и все декреты Ленина будут отменены.
– Знать-то мы знаем, господин капитан, только это нам не нравится. Земля у помещиков, а как воевать, – ты, мужик, вперед лезь. А за что? За чужую землю! Нет уж, пусть помещики воюют с немцами, а мы не будем.
– Были вы мужики, мужиками и остались, – сердито сказал Бушико, направляясь к выходу.
– Это верно, господин капитан, нас в помещиков не переделаешь! – бросил кто-то вслед уходившему поручику.
– Ох, и хитер «Мартышка»!
– говорили солдаты после ухода Бушико. – О чем бы речь ни шла, он обязательно свернет на свою дорогу, чтобы снова сунуть нас в бой с немцами. Нет уж, дудки! Повоевали, хватит, пусть кто другой повоюет…
– Бушико говорит, что Ленин насильным путем взял власть у Керенского, – рассуждал один из солдат. – Да как же так? Керенский-главный правитель, у него вся власть и армия в руках, а Ленин приехал один и власть захватил! Тут что-то другое. Один власть не возьмешь. За Лениным, наверное, рабочие, солдаты и мужики пошли, – вот он и взял власть. Солдаты тоже не дураки, знают, за кем итти.
– Неужели это правда, что помещичью землю всю мужикам задарма отдали? – спросил другой солдат.
– А ты верь! – ответил ему какой-то неверующий Фома. – Этого никогда не будет. Помещики землю не отдадут. Что они без земли будут делать? Только и живут ею: сдадут нашему брату в аренду втридорога, да и поплевывают себе в потолок…
– Теперь, пожалуй, и отдадут… -раздумчиво произнес первый солдат. – Раз царя спихнули, Керенского тоже, – это что-нибудь да значит…
– Теперь в каждой деревне есть солдаты с фронта и все с винтовками, – сказал кто-то, – вот и взяли помещиков в переплет…
– Эх, домой бы поскорее вырваться! – послышался возглас.
Собеседники смолкли, перенесясь мыслями в родные края.
В воскресенье Оченин и Станкевич пришли навестить меня и Макарова. Мы отправились в деревню посидеть в кафе. Время было дообеденное, и в кафе народу оказалось немного. Французы больше бывали здесь по вечерам, а русские и канадцы – после обеда.
Поделившись впечатлениями о своем житье-бытье на новом месте, мы снова заговорили о побеге в Швейцарию. Эта мысль не давала нам покоя. Собранные нами сведения мало сулили надежд на благополучный побег. Поэтому было решено переговорить с Андреем Крылковым.
В условленный день Макаров, Крылков и я пошли в деревню, там ожидал нас Оченин и Станкевич. Последний сообщил нерадостную новость: у него открылась старая рана на ноге, что сильно мешает ему в ходьбе.
Сначала были самые невинные разговоры, а потом мы незаметно перешли к делу. Осторожно мы спросили Крылкова о неудачном его побеге. Он поведал нам все свои похождения: где и как он шел, как попался в руки пограничникам. Подвыпив, Крылков сказал, что скоро снова пойдет в Альпы. Но на этот раз он собирается итти один. На вопрос Оченина, не возьмет ли он его с собой, Крылков ответил отрицательно. На этом закончился наш разговор, мы скоро разошлись.