Экспедиция "Апоп"

Хекс Михаил

— Если кто-то это слышит, если кто-то когда-нибудь найдет этот диктофон, знайте, что здесь… здесь произошло нечто ужасное. Невидимая злая сила проникла на наш корабль, что-то неведомое и зловещее… Он уже здесь, он внутри нас, он…

Мои слова застыли на мгновение, словно сам воздух застыл в этом заклятом пространстве. Снова это невидимое чувство угрозы повисло в воздухе, присутствие чего-то зловещего, что следило за моим передвижением по коридору.

Сквозь зловещую тишину я продолжал запись, будто говорил не только для будущих исследователей,

но и для самого себя:

— Помните… помните, что я пытался предупредить. Это не… не конец, это только начало. Он идет к нам, через тьму к звездам, неведомый и ненасытный. Надеюсь, что это сообщение дойдет до вас…

Я надиктовал всё, абсолютно всё, стараясь не упустить ни одной детали. И мне было уже не важно, посчитают ли меня полным психом. Но лучше пусть они узнают правду, чем будут гадать, что же случилось.

Я начал с того момента, как моя атазагорафобия завела меня в иллюзию того, что меня забыли на Марсе. Я рассказал, как наши индивидуальные фобии воплощались в реальность. Как фобии, смешиваясь друг с другом, влияли на всех нас при любой стрессовой ситуации. Псевдопауки, лужи блестящей крови на полу, острые края ткани скафандра. Я перечислил всё то невероятное, с чем столкнулся лично.

Указал на то, что материализованные фобии были одновременно и реальными, и нереальными. Высказал свои предположения как с этим можно бороться, как зацепится за нереальность происходящего.

Рассказал про смерти Муна Сильвера, Элиз Дюбуа и Фридриха Шнайдера всё, что знал. Не забыл упомянуть и про Новака Стоуна. Очень подробно описал его лицо с безумным взглядом и животным оскалом вместо улыбки, рассказал, как он выживал без кислорода в воздухе на протяжении нескольких часов. В общем, как я уже упоминал, старался рассказать как можно больше.

Проходя мимо остатков тела Муна Сильвера, нашего инженера по жизнеобеспечения, я мысленно поблагодарил его за идею с диктофоном.

После изложения истории всего, что произошло со мной, я решил надиктовать ещё всё то, что собираюсь делать в ближайшее время, прерываясь на те моменты, когда в воздухе очередной раз появлялось присутствие чего-то зловещего. Можете считать меня параноиком, но я не хотел рассказывать о своих планах, когда за мной кто-то наблюдал.

Поэтому, вернувшись снова в рубку управления, я почувствовал, как часть тяжкого груза свалилась с моих плеч. Мучительное чувство одиночества окутало меня, отражаясь от металлических стен корабля.

Быстро взглянув на наручные часы, которые уже показывали 2:58:34, отсчитывая последние часы существования корабля экспедиции Апоп, я подошёл к панели управления.

— Надо бы, наверно, вынуть тот токен, который я вставил, — сказал вслух я, так как темнота снова начала давить на меня.

Пока я шёл по коридору и надиктовывал всё, что знаю, страх перед темнотой и тем, что там могло скрываться, ушёл на задний план.

— Где моя отвёртка? — продолжал я разговаривать сам с собой. И вспомнил. — В глазнице Новака.

Подойдя к

телу астронавта-пилота, я с отвращением посмотрел на размозженную моей трубоуй голову. Отвёртка лежала в луже перемешанных крови, осколков черепа и мозговых тканей.

Брезгливо двумя пальцами я потянулся к ней, стараясь не заляпаться в этой бурой жиже. От тела Новака исходил отвратительный запах, поэтому я задержал дыхание.

Так не должно было быть, он умер пару часов назад, разложение в обычном случае за такое время не доходит до такой стадии. Но его тело очень долгое время существовало, если можно так сказать, без кислорода, сжигая внутренние ресурсы. И если даже возобновить подачу кислорода, то это не смогло бы вернуть тело в прежнее состояние. Такие процессы необратимы.

Схватив отвёртку, я брезгливо вытер её об комбинезон Новака и отошёл немного в сторону. И только после этого снова начал дышать. Вдали от тела ужасный запах тоже присутствовал, но он не был таким сильным.

Подойдя к панели, я снова подцепил отвёрткой и открыл боковую крышку панели управления, засунул внутрь руку и отключил токен. Вытащил его и положил сверху на панель. Кто знает, может он ещё мне пригодится?

Как только я это сделал, на всю рубку оглушающе прогремел усиленный динамиками голос Мику:

— Зря стараешься, Василий. Это уже не поможет.

Р-ат

— Хошино? Зачем ты это делаешь? — спросил я, глядя куда-то вверх, откуда донёсся её голос.

— Ха-ха-ха! — неестественно засмеялась она. Её смех был сдавленный, будто выдавленный через силу, и голос был уже не таким искристым, как при личном общении. — Так я тебе и сказал…

Я не ослышался? Сказал?

— Кто ты?

— Догадался, что я не Хошино? — язвительно спросил он голосом Мику.

— Как тебя зовут?

— Тебе незачем знать моё имя. Да и какой в этом смысл?

— Но не называть же тебя Хошино? — сказал я, не найдя слов получше.

— Ладно, — немного помолчав, ответил мне женский голос с небольшим японским акцентом, с которым всегда разговаривала Мику. — В благодарность за то, что ты меня освободил от этого уже гниющего тела Новака, я назову своё имя. Меня зовут Р-ат.

— Р-ат? — имя произносилось так, будто злая собака прорычала первую часть и гавкнула во время произнесения второй. — Странное имя, не находишь?

— Это для вас, нынешнего поколения людей, оно странное. Было время, прекрасное время, вы мне поклонялись, приносили жертвы… м-м-м… — протянул он, будто вспоминая вкус любимого блюда.

— Не понимаю, — прошептал я, но Р-ат услышал.

— И не надо. Ты всё равно ничего не сможешь сделать. А знаешь что? Я даже расскажу тебе немного истории, утолю твоё любопытство, так сказать.

Я сунул руку себе в карман, где лежал диктофон Сильвера, на ощупь нашёл выпуклую кнопку записи и нажал на неё. Это будет отличным доказательством того, что я всё-таки не сошёл с ума.