Экспедиция в Лунные Горы

Ходдер Марк

— Ищейки! — крикнул Уэллс. — Это вы! Вы управляете ищейками! Вы открыли дорогу из Таборы!

— А, вы так называете их? Да, конечно я. И сейчас я собираюсь избавить эту землю от армий. Мое влияние растет, мистер Уэллс. Однажды мои корни протянутся от берега до берега! И тогда я установлю в Африке царство Утопии!

— Утопия! — в глазах Уэллса блеснула надежда.

— Пока существует эта ветвь истории, Африка будет Эдемом.

Цветок спустился на уровень их лиц.

— Но, — пропищал он, — эта история не должна существовать. Ты должен вернуться обратно,

Ричард, и покончить со всеми эти отклонениями.

Бёрти Уэллс нахмурился, перевел взгляд с кроваво-красного цветка на Бёртона, потом посмотрел обратно.

— Мистер Суинбёрн, — сказал он. — Ричард объяснил мне феномен альтернативных историй. Почему они не могут существовать одновременно?

— Время — сложная штука. Она чем-то похожа на музыку. И вдобавок к ритму у нее есть...

— Мелодия, — прервал его Бёртон. — Рефрены, шаг, тембр, текстура. У времени есть гармонии, громкость, ударения и паузы. У него есть стихи и... Бисмалла! Я уже слышал все это, от... от... от Герберта Спенсера! — Он смутился. — Нет, не от Герберта Спенсера.

— Старая оловянная жестянка! — воскликнул Суинбёрн. Я часто спрашиваю себя, что произошло с ним?

Бёртон указал туда, где пустой корень Суинбёрна закрывал вход в пещеру.

— Он там!

— Эй! Неужели? Быть может именно он помог тебе перебраться сюда?

Исследователь только пожал плечами. Он чувствовал, что что-то не так. Заводной философ был другом и союзником, и, тем не менее, непонятно почему, мысль о нем рождала чувство угрозы и недоверия.

— Да, — ответил он, и немедленно почувствовал, что сказал неправду. 

— Тогда ты должен идти к нему, — сказал Суинбёрн. — И он вернет тебя в 1863. А что касается вопроса мистера Уэллса, эти альтернативные истории быстро расширяются и превращают время в какофонию. Представьте себе десять оркестров, играющих разные мелодии в одном театре, одновременно. Музыканты не смогут играть правильно. Некоторые, по ошибке, будут играть чужие мелодии. Все мелодии смешаются, начнется ад. Вот именно это и происходит сейчас. Если не изменить ситуацию, границы между версиями реальности будут нарушены. Самые разные технологии перемешаются между собой. Человеческие личности изменятся, кардинально. События будут все дальше уходить от оригинальных направлений.

— Но как я могу все исправить? — спросить Бёртон.

— У меня нет ответа! Я только поэт. Но ты найдешь способ.

Королевский агент поглядел на отверстие в корне Суинбёрна. Он не хотел входить в пещеру; он не хотел видеть грот или храм; и особенно он не хотел видеть Герберта Спенсера.

Он заметил усыпанный цветами холмик, похожий на могилу. В голове что-то щелкнуло, как будто здесь скрывалась очередная тайна, открытие которой принесет только глубокую печаль.

— Алджи прав, Берти, — сказал он, обращаясь к Уэллсу. — И это означает, что я должен проститься с тобой и войти в храм.

— Я пойду с тобой.

— Нет необходимости. Кроме того, это может быть очень опасно.

— Я видел начало всего этого. Теперь я хочу увидеть конец.

Бёртон какое-то время колебался, но потом кивнул.

— Алджи, — сказал он, поворачиваясь к ярко-красному цветку. — Мне очень жаль, что это случилось с тобой.

— Жаль? — ответил

поэт. — Не сожалей! Это больше того, на что я мог надеяться! У меня живые чувства, Ричард. И что за чувства! Я никогда не чувствовал себя таким переполненным жизнью! Опьяненным ею! Только сейчас — наконец-то! — я чувствую невыразимую поэзию настоящего бытия! Это... это чудесно!

Бёртон поднял руку и погладил цветок.

— Я счастлив за тебя, мой друг.

Лепестки Суинбёрна сморщились и сжались, цветок скользнул вперед и оставил мокрый поцелуй на лбу исследователя.

— Иди, — сказал Суинбёрн, отпрянув.

Бёртон протянул руку к седлу и достал оттуда винтовку. Уэллс, увидев это, сделал то же самое. И они, вместе, вошли в отверстие к корне растения.

Королевский агент оглянулся. Огромный красный цветок плавал в свете солнца, его леспестки были открыты. Вокруг него танцевало трио бабочек. Бертон улыбнулся и пошел по полому корню.

Суинбёрн прошептал:

Как целый мир был ум его широк, Коль он хвалил, любой гордиться мог. Какую власть имеет смерть иль время Над тем кто шел по жизни словно бог? [73]

Сэр Ричард Фрэнсис Бёртон и Герберт Джордж Уэллс прошли через корень и спустились в грот. Выйдя из отверстия в конечности дерева, они пересекли комнату и, проползя по узкой трубе в стене, оказалась на скальной полке, нависавшей над обширной пещерой. Спустившись вниз, они встретились с батембузи, которые проводили их к Храму Глаза.

73

Из стихотворения Алджернона Чарльза Суинбёрна: «На смерть Ричарда Бёртона».

Военный корреспондент с недоверием оглядел на монолитное здание.

— Черт побери, — сказал он. — У этих карликов есть пирамиды! — Он нервно посмотрел на эскорт. — Смешно, конечно, но я всегда считал, что пещерные люди скорее рабочие, чем жрецы.

— Исторически священники жили под землей чаще, чем любые другие слои человечества, — прокомментировал Бёртон.

Уэллс презрительно хмыкнул.

— Сила веры против рационализма.

— Я всегда считал, что мы находимся на противоположных концах спектра, — ответил Бёртон. — А сейчас уже не уверен.

— Надеюсь, ты не собираешься воскресить Бога, Бёртон?

— Нет, скорее самого себя.

— А. Вера в себя. Когда стоишь неизвестно против кого, наверно можно надеяться только на одного человека.

— У меня нет другого.

— У тебя есть моя дружба.

Бёртон посмотрел на Уэллса, коснулся его плеча рукой, и сказал:

— Да. Есть.

Они устало прошли по главной улице комплекса, дошли до входа в храм, поднялись по ступенькам и прошли через двойные двери. Батембузи довели их до подножия лестницы и канули в темноте.