Экспедиция в Лунные Горы
Шрифт:
Через множество одежд и шарфов Герберта Спенсера послушался слабый разочарованный вздох.
Покс, сидевшая, как обычно, на голове заводного философа, издала громкую музыкальную трель, а потом прощебетала:
— Болтуны!
— Ура! — радостно воскликнул Кришнамёрти. — Что-то новенькое!
— Бессмысленные оскорбления самые смешные, — согласилась Изабелла.
— Клянусь Юпитером! — выпалил Траунс. — Эй, Ричард, это напомнило мне те ужасные растения, которые мы видели в Мзизиме...
— Почему? — спросил
— Я спросил себя, поскольку у всех созданий евгеников, таких как Покс, всегда есть...
— Свинодруг! — пропела Покс.
— ... плохие побочные эффекты, независимо от того, какие таланты ученые вложили в них...
— И?
— И какой же недостаток есть у этих бегающих растений, как ты думаешь?
— Хороший вопрос, Уильям, но у меня нет ответа!
Бёртон налил бренди всем, включая женщин, мужчины закурили сигары и трубки, нервно поглядывая на крышу палатки, которая непрерывно дрожала под натиском дождя.
Сестра Рагхавендра раздала всем по маленькому пузырьку со светлой жидкостью и потребовала, чтобы ее добавили к бренди.
— Это специальный рецепт, который мы используем в Сестринстве Благородства и Великодушия, — сказала она. — Он очень хорошо успокаивает лихорадку. Не беспокойтесь, жидкость совершенно безвкусная.
— Из чего она сделана? — спросил Честон.
— Смесь хинина и разных трав, — ответила она. — Я не могу полностью защитить вас от малярии, но, по меньшей мере, приступы будут короче и не такие сильные.
Внезапно входной клапан роути отлетел в сторону, и внутрь впрыгнул мокрый черт.
— Хамы! — крикнул он. — Невежи! Враги! Чертовы предатели! Пить без меня! Без меня! Ааааа!
Черт прыгнул к столу и, дико вращая глазами, схватил бутылку бренди и сделал огромный глоток. Грохнув бутылкой о стол, он вытер рот рукавом, удовлетворенно вздохнул, рыгнул и упал как подкошенный, приземлившись на спину.
— Великие небеса! Неужели это Алджернон? — протрубил Герберт Спенсер.
Сестра Рагхавендра наклонилась над мокрой и грязной фигурой и положила руку ей на голову.
— Он и есть, — сказала она. — И, несмотря на такой вид, у него нет температуры.
Бёртон подошел к ней, поднял своего помощника и перенес на другую сторону палатки, на койку.
— На самом деле Алджи привык действовать в таком состоянии, которое многие посчитали бы лихорадкой, — сказал он. — В данном случае он просто переоценил свои силы.
— Да, — согласилась няня. — Любому человеку потребовалась бы минимум неделя, чтобы придти в себя после такой большой потери крови.
— А Алджи потребуется не более двух дней, ибо он, безусловно, не любой человек.
Они, как могли, высушили своего друга, устроили его как можно более удобно и оставили спать.
Наконец дождь прекратился, так же быстро, как начался,
Вдали завыла гиена.
Из деревни донесся короткий крик.
Ударил один барабан.
Потом другой.
И тут громкая ритмичная мелодия наполнила воздух — ударило много барабанов. Голос мальчика окликнул их снаружи. Бёртон вышел из палатки и ребенок, лет десяти, улыбнулся ему.
— О Мурунгвана Сана, — сказал он, — огонь зажжен, мясо готовится, женщины полны беспокойства и хотят танцевать. Мужчины желают услышать новости из страны Музунгу — страны белых людей. Не хочешь ли ты присоединиться к нам?
Бёртон кивнул.
— Мы немедленно идем.
Так что первый день экспедиции закончился пиром и танцами, в которых участвовали все, кроме философа Герберта Спенсера и поэта Алджернона Суинбёрна.
Латунный человек, оставшийся в платке, поставил стул рядом с койкой, сел на него и, опершись на свою палку, наклонился вперед. Скрытое куфьей, его металлическое лицо не отрываясь глядело на помощника Бёртона.
А Суинберну снилась война.
СЕДЬМАЯ ГЛАВА
БИТВА ПРИ ДУТ'УМИ
Грабеж, убийства и опустошение они ошибочно именуют империей. Они творят дикость и называют ее мир.
Теплый дождь барабанил по жестяной каске Бёртона и затекал под шинель. Взрыв на мгновение оглушил его, бросил на четвереньки, осыпал комьями грязи и кусками окровавленных тел. Черная жижа на дне траншеи немедленно всосала его ноги и руки, как если бы сама земля жадно хотела проглотить очередной труп. Рядом на поверхности плавала чья-то голова. Половина ее лица отсутствовала. Потрясенный, он опять вскочил на ноги и немедленно согнулся, когда еще одна горошина разорвалась в нескольких ярдах от него. Мужчины и женщины кричали в агонии, звали своих матерей, ругались и богохульствовали, опять и опять.
Семя ударило в лицо солдата. Хлынула кровь, каска закружилась. Кости мужчины внезапно исчезли, и он резко упал на землю, скользнув в грязь.
Бёртон шатаясь пошел вперед, глядя на солдат, выстроившихся в правой стороне траншеи и стрелявших из винтовок через ее край. Наконец он увидел человека, которого искал — большого аскари с повязкой на правом глазу. Он вскарабкался к нему и прокричал в самое ухо:
— Ты рядовой Усама?
— Что?
— Я ищу рядового Усаму. Мне сказали, что он знает Уэллса.