Экспедиция в Лунные Горы
Шрифт:
Внезапно ливень прекратился, и без его дробного шелеста грохот паровых моторов и рев огнеметов звучал странно одиноко.
Над полем боя задул сильный теплый ветер.
Бёртон вздрогнул, почувствовал неладное.
Уэллс очевидно ощутил то же самое.
— Что теперь? — пробормотал он.
Снаряд, выпушенный из немецкой траншеи, ударил в одного из сенокосцев и тот, крикнув «Улла», повалился на землю. Его водитель выскочил из седла, бросился бежать и был убит огнем из винтовок.
— Что-то происходит на кряже, — сказал Уэллс.
Бёртон опять посмотрел на далекий лес, потом нахмурился и пробормотал:
— Что-то
— Нет, — ответил Уэллс. — Эти деревья стали гигантами.
Усилившийся ветер валил с ног.
— Все это не кажется мне естественным, — сказал Бёртон.
— Ты прав. Похоже на работу климатологов гуннов. Надо доложить в главный штаб.
— Главный штаб? Ты теперь в армии, Бёрти?
— А ты нет? На тебе мундир, между прочим.
— Вся остальная моя одежда сгнила...
Очередная горошина взорвалась поблизости. Ком грязи ударил по каске Бёртона.
— ... и в госпитале мне дали вот это. Но никто официально не призывал меня на службу. Мне кажется, они решили, что я солдат.
— Ничего удивительного, при нашем-то бардаке, — ответил Уэллс. — Однако, Ричард, сейчас все солдаты. Произошли кошмарные события. Во всем мире не осталось штатского британца. И я предлагаю тебе стать моим Номером Два. Предыдущий, рядовой Майкл... — Уэллс кивнул на полуутонувший труп, который Бёртон заметил раньше, — ...выставил голову из-за мешка с песком, дурачок, и его подстрелил снайпер. Я уверен, что ты не сделаешь такой глупости. Бери беспроводник.
Бёртон поглядел на аппарат на столе.
— Беспроводник? Я... э... я не умею им пользоваться.
— Два года здесь и все еще не умеешь пользоваться чертовым радио?
— Я был...
Его прервал свистки, раздавшийся из передней линии траншей.
— Началось! — крикнул Уэллс. — Парни пошли!
Слева и справа от поста подслушивания солдаты аскари — между которыми мелькало несколькими белых лиц — выбрались из полузатопленной траншеи и, вслед за наступающими сенокосцами, пошли через узкую полосу ничейной земли. Низко согнувшись, они выставили вперед винтовки с примкнутыми штыками. Из противоположной траншеи в воздух с шипением взвились семена. Головы людей откидывало назад, им отрывало руки и распарывало живот и грудь; люди падали, и их тут же заменяли новые. Горошины взлетали в небо и разрывались в грязи среди них. Взрывы разрывали людей на куски, но британские войска все равно наступали.
— Бисмалла! — прошептал Бёртон, глядя на бойню, бушевавшую перед ним.
— Смотри! — крикнул Уэллс. Он показал на кряж. — А это что еще за чертовщина?
Бёртон поправил настойку перископа и, посмотрев на кряж, заметил какую-то плотную зеленую массу, изливавшуюся из деревьев. Подхваченная ветром, она полилась вниз со склона, прошла высоко над немецкими траншеями, подлетела ближе и тут Бёртон увидел, что это крутящиеся семена клена. Но только когда одно из них ударилось в ногу сенокосца, он осознал, что они огромного размера — каждое, по меньшей мере, двенадцать футов в длину. Но семя не просто ударилось в ногу паука — его крылья прошли сквозь него; они были тверды и остры, как скимитар. Бёртон с ужасом смотрел, как тысячи и тысячи крутящихся семян сталкивались с высокими боевыми машинами, разрезали длинные тонкие ноги и овальные тела, и отрезали головы водителям. Все сенокосцы упали, а семена уже летели к наступающим войскам.
— В укрытие! — проревел Уэллс.
Бёртон и военный корреспондент
Тени исчезли. Ветер прекратился. Бёртон взглянул на небо. Грозовые тучи превратились в быстро исчезавшие лохматые клочки, и показавшееся между ними солнце освещало сцену такого убийства, что Бёртон, опять забравшийся на ящик и глядевший в перископ, подумал, что может сойти с ума от увиденного зрелища. Он крепко зажмурился. Ужасные стоны, мольбы и крики боли наполнили уши. Он зажал их ладонями. Запах свежей крови ворвался в ноздри.
Он упал дно окопа и полностью погрузился в воду. Она сомкнулась над ним, и на миг ему захотелось остаться здесь навсегда, но чьи-то руки схватили его за одежду и выволокли наружу.
— Бежим! — крикнул Уэллс необычно пронзительным голосом. — Немцы идут!
Бёртон с трудом поднялся на ноги. Промокшие штаны липли к ногам, грязная жижа текла с куртки и рубашки.
— Давай, давай! — крикнул Уэллс. Он схватил Бёртона и толкнул его в соединительный проход. Набегу маленький военный корреспондент поднял горн и затрубил отступление. Бертон, спотыкаясь, бежал за ним и настоятельный призыв бил ему в уши. Траншея выглядела так, как если бы сам ад выплеснулся наружу. Семена клена лежали повсюду, их острия вонзились в ящики с песком, в землю и в людей. Солдаты были разрезаны, как мясо на прилавке мясника; части тел плавали в реках крови; посреди бойни лежали, беспомощно дергаясь, безногие и безрукие мужчины и женщины, их умирающие глаза наполнял ужас и шок.
Бёртон и Уэллс пробежали передовую траншею, и, через соединительные проходы, побежали назад, маленький человек с отчаянной решимостью продолжал играть отступление, а пришедший в себя высокий, замечая еще способных двигаться людей, кричал:
— Отступаем! Отступаем!
Наконец они выскочили в последнюю траншею, перевалились через ее край, и, испачканные чужой кровью, бросились бежать.
Бёртон поглядел по сторонам и увидел линию бежавших рядом с ними солдат — так мало! — потом посмотрел назад и выдохнул:
— Это еще кто?
Уэллс что-то сказал, но его слова заглушил свист снарядов-горошин, упавших на землю сразу за ними, и пославших в воздух огромные фонтаны грязи.
Мир замедлился, стал совершенно тихим и величественно закрутился вокруг Бёртона. Небо и земля поменялись местами. Люди вокруг выполняли сложнейшие пируэты, размахивая ногами. Некоторые из ног, однако, не были прикреплены к телам.
Я должен быть где-то.
Земля вздыбилась, встречая его.
Время возобновило свое течение.
Он шлепнулся лицом в грязь.
Бёртон закашлялся, застонал, сплюнул и заставил себя встать на четвереньки.
Уэллс распластался рядом.
Бёртон пополз к нему. Его друг был жив, в сознании и его рот двигался. Тем не менее, Бёртон не слышал ни звука. Никакого звука.
Уэллс указал на траншеи.
Посмотрев назад, Бёртон увидел, что Shutztruppen приближаются. Один из немцев был совсем близко. Он был одет в салатно-серую форму, его каска заканчивалась зубцами, как корона. В руках он держал наперевес, как винтовку, длинный стручок с острыми шипами, с конца которых стекал яд.