Эксперимент с неуправляемыми последствиями
Шрифт:
Сжимая ладонями веки, он чувствовал сквозь них белый свет и ждал, когда это кончится. Но этому, казалось, не будет конца. Когда же строки, наконец, исчезли, Мартель не решился уже открыть глаза.
Повязка на глазах оградила от гибельных строк, которые пытался навязать ему "разум Цеверы". Со стороны он походил на человека, собравшегося играть в жмурки. Не было только видно его партнера. Но партнер был. И Мартелю казалось, он знает теперь, где искать его.
Мрак глухой стеной обступил Мартеля, и знакомый мир зримых предметов исчез. Его окружал теперь мир, воспринимаемый на ощупь,
Чувствуя, что должен спешить, Мартель снова двинулся к пульту. Ощутив под пальцами знакомую клавиатуру, Мартель нажал на клавиш, который был самым левым. Это означало: "Я отдаю приказ". Пальцы его двигались все увереннее и быстрее, набирая индексы, которые жили в памяти так четко, как если бы он родился с этим знанием.
Кончив делать это, он прислушался. Не было слышно ни звука, но он знал, что, повинуясь его приказам, из недр корабля выползали аппараты каких-то немыслимых форм. Вот они выползли и замерли, застыли рядом с шаром, ожидая команды. Потом дрогнули и одновременно рванулись с места. Пластаясь в воздухе перепончатыми крыльями, роняя кольца голубого пламени, припадая к камням, извиваясь и ввинчиваясь между скалами, они устремились на северо-восток. Туда, откуда датчики, расположенные вне корабля, смогли уловить слабый импульс.
Мартель ощупал повязку на лице и приготовился ждать. Он не знал, сколько времени прошло. Очевидно, ровно столько, сколько нужно, чтобы аппараты, посланные им, достигли своей цели. Когда это произошло, Мартель услышал сигнал, возвестивший об этом.
Он попытался было представить, что происходит сейчас там. Он не видел экрана, не видел, как огромная пещера темными перекатами, рывками надвигалась на него. Мглистые сумерки царили под глухими сводами, и в этом свете едва различались белые грушеобразные гроздья, свисавшие со стен и откуда-то сверху. И нити, множество белых нитей, исходивших от них и исчезавших среди камней. Они тянулись к другим таким же пещерам, углублениям и нишам, где свисали такие же белые гроздья, связуя их в единую сеть. Ослепительный голубой свет вспыхнул вдруг, на несколько мгновений ослепив всю пещеру. Акция началась.
Но каплевидные дыни, гигантские белые груши не реагировали ни на свет, ни на тепло, ни на излучения. Не реагировали на ультразвук. Аппараты пронзали гроздья насквозь, обдавали кислотами и сжигали в медленном пламени. Не было такого враждебного действия, которое не было бы пущено в ход, но ни одно из них не встречало ни малейшего сопротивления и никакого противодействия. Исчерпав свои возможности, аппараты замерли.
"Реакции нет, - сообщали они на корабль.
– Реакции нет".
Теперь Мартель знал, что "источник опасности" мог воздействовать только на биологические объекты. Но не на механизмы, не на аппараты.
Маяк не был биологическим объектом, значит, он вне опасности.
Когда аппараты вернулись, Мартель скомандовал "старт" и вывел корабль на орбиту. Он сделал это по-прежнему вслепую, на ощупь. Только когда планета осталась внизу, он решился чуть сдвинуть повязку. Но тут же рывком вернул ее на место.
Белый свет метался по кабине.
Этого он не ожидал. Этого он не предвидел. Торопливой рукой Мартель
"Разум Цеверы" не выпускал его. Расстояние не защитило. Мартель представил себе, как, вернувшись на Землю, он привезет с собой эти бегущие строки, способные убивать.
Он должен избавиться от этого либо никогда больше не возвращаться на Землю.
Шар замедлил движение и сверкающей точкой замер на фоне черного неба. Через мгновение он как-то неожиданно легко сорвался с места и, раскручиваясь по гигантской спирали, устремился к Цевере, в направлении, откуда прибыл.
При всей кажущейся бессмысленности в том, что делал "разум Цеверы", должна была таиться какая-то своя логика. Какой-то свой, пусть иероглифический, но смысл. Но тщетно ломал голову Мартель, пытаясь нащупать во всем этом какую-то путеводную нить.
Он не видел, когда на экранах начала вырастать Цевера, но именно тогда первая смутная догадка осенила его.
Если он угадал, если "разум" хотел, чтобы он вернулся, строки должны исчезнуть. Он снял повязку. Строк не было. Он был на верном пути. Теперь он должен был угадать второй шаг. И Мартелю казалось, он сделал это. Мартелю казалось, он понял, чего хотела от него эта планета и о чем взывали вставшие перед ним строки.
Едва корабль приземлился и вспыхнуло зеленое табло "твердь", Мартель включил панораму обзора. В сотне шагов над каменистой пустыней возвышалось кроваво-красное тело маяка. Неужели все дело в этом, только в этом? Неужели это так важно?
Мартель наблюдал, как, покинув корабль, аппарат приблизился к маяку. Хлынули пенные струи, и на мгновение маяк словно растворился в них. Когда бурые хлопья опали, кричаще красное пятно исчезло. Того же цвета, что и каменистое плато, маяк стал почти неразличимым на фоне окружающего ландшафта. Ничто не нарушало теперь однообразной монотонности, простиравшейся от горизонта до горизонта.
Мартель стал ждать. Он ждал подтверждения, что сделал именно то, чего от него хотели. Но знака не было. Не было ничего. Может, это и было знаком.
Вспыхнул сигнал отлета. Планета провалилась куда-то вниз и, обратившись в тускло мерцающую точку, исчезла среди звезд. Минуло какое-то время, и глухое, мерное уханье заполнило корабль. Это маяк возвещал, что команда "пуск" принята. Цепь дальней связи замкнулась. Проект вступил в строй.
Мартель коснулся одной из клавиш, и в корабле сразу стало тихо. Только сейчас почувствовал он, как устал. Захотелось лечь, закрыть глаза и ни о чем не думать. Он лег, закрыл глаза. И снова навязчивая паутина каких-то незнакомых голосов, слов и мыслей окутала его. Так он лежал, пока корабль, набирая скорость, удалялся от планеты. Так лежал он, пока корабль входил в "провалы пространства" и выходил из них. Все новые сцены и лица роились в его памяти, кто-то называл его Ральфом, а он все пытался не забыть что-то, но что? Время остановилось.