Эксперимент

Грот Дарина

– Не забивай себе голову. Это всего лишь спящее поле…Ты нервничаешь? Почему? – шепотом спросил он, не убирая рук.

– Остаточное явление за целый день. Я боялась, что ты не найдешь меня, а сейчас просто нервы не могут успокоится. И поле все пустое и черное. Днем оно казалось таким безграничным, а сейчас мы словно во власти черного кольца, и поле кажется уже намного меньше и отвратительнее. Тьма так сильно уродует все к чему она прикасается, как смертельное заболевание. Днем необыкновенно красивый цветок, разноцветный и сияющий под солнцем, ночью становится черным и невзрачным уродцем. Во тьме нет красоты, нет жизни, нет чувств, одна пустота, которая приравнивает всех к одному целому, не зависимо от личных качеств. В темноте можно влюбиться по настоящему, не в лицо, а именно в человека. Потому что ты не видишь его лица, обманчивой красоты, но ты чувствуешь его душу и действуешь уже не инстинктивно, сраженный красотой, а обдуманно и осознанно. Задумываешься, что он за человек, что он именно тот человек, с которым ты можешь блуждать во тьме, вместе. Но вот вопрос: а можно ли с таким человеком блуждать при свете? Или взглянув на освещенное лицо этого человека, ты с ужасом понимаешь, что света ты больше никогда не увидишь, потому что рядом с тобой урод, с которым можно ходить

только во тьме, но с красивой душой. Вот поэтому я не люблю тьму, она показывает истинное лицо. Я люблю свет, и моя темная душа тоже любит свет, потому что он врет. Днем – поле огромно, как безграничная вселенная, а ночь показывает истинный размер ничтожности, указывая на одинаковость. Тьма не делает людей индивидуальными внешне, она ровняет всех под одну гребенку. В то время, как свет навешивает на руки кучу расписных иллюзий, обманывая разнообразием лиц в мире. И так как с тьмой мы плохо уживаемся, я нервничаю в ее власти. Боюсь потерять свою искусственную индивидуальность и необыкновенность моего лица и тела. Знаешь, это называется так: «считаешь себя уникальным и неописуемо красивым? Запрись с двадцатью людьми в комнате и выключи свет!». Не будет ни одного отличия! Все двадцать, включая тебя, все будут одинаковыми. И такая чертова правда мне не нравится.

– Ха-ха…Лилит, прими мое восхищение! Ты слишком мягко реагируешь на правду. В этом ты похожа на миллион, а не на миллиард людей. Все очень болезненно реагируют на правду и всегда пытаются избежать ее. Правда – это ведь такое красивое слово, черт, с глубочайшим смыслом, но она такая страшная, что не хочется слышать. И к великому счастью, она не имеет лица, а то бы ее еще боялись увидеть. Что страшного в правде? Зачем надо прятаться во тьме или в свете? Ведь любая правда – это всего лишь на всего твой личный предыдущий поступок. Что же, получается, боитесь самих себя? Если человек что-то украл, украл собственными руками, а мозг видимо еще и сказал, что это действительно надо. Но язык после этого дрожит, как дырявая марля на ветру, боясь произнести: «Я это сделал». Я, например, больше предпочитаю правду, у нее есть границы, четко обрисованные, и ты уже не пойдешь за эти линии и не навлечешь на себя еще больший ужас. Ложь, в свою очередь, не имеет границ, ты можешь говорить бесконечно, и так и не найдешь тупик, в котором захочется остановиться. Придется либо блуждать вечно, сочиняя новые красивые слова (но во лжи тяжело крутиться), а можно сказать одно слово и сразу же оказаться в тупике, и расслабиться. Ложь всегда одна, она не имеет разновидностей. Самое смешное – это «ложь во благо» – это словосочетание было выдумано для оправдания, которое, кстати, тоже ложное. У правды как минимум два лица, но основных. Есть правда твоих поступков, а есть правда твоих мыслей. И знаешь, как приятно сказать: «Я это украл, потому что захотел, а у тебя не красивая кофта, потому что я так думаю!». И люди не любят ни одну, ни другую правду. Но всегда кричат, что им не нравиться, когда им врут. Нужно четко понять, что ты ненавидишь больше, правду или ложь. Любить кого-то из них – невозможно. Никто не любит слышать ни правду, ни ложь. А вот понять к чему ты больше готов – достаточно реально, но иногда делаются ошибочные выводы. Например, когда умирает близкий человек, ты смотришь в глаза доктору и думаешь: «Если правда слишком жестока и невыносима, то я умолю тебя, расскажи сказку!». А после этого ты обвиняешься врача в том, что он подарил нереальную надежду, скрыв действительность. И вот в такие моменты я бы сделал выбор в сторону правды, и врачи молодцы, сходу заявляют, что происходит на самом деле. Или представь, что ты – жена богатого и наглого мужика, при этом ты ничего не умеешь делать и совершенно не приспособлена к жизни, но очень любишь деньги. Он тебе постоянно изменяет сколько хочет и когда хочет. В такой ситуации ты быстрее предпочтешь сладкую ложь, потому что, узнав правду, гордость может взбунтоваться и отказаться от богатого Буратино. А как же деньги? Поэтому ложь.

– Я не люблю правду, особенно явную. До тебя, мне казалось, что лучше правды быть ничего не может, но ты показал мне немножко другой вид. Есть определенная ситуация, и я от нее уже отталкиваюсь. Я уверена, что не застань я тебя с другой в постели, сам бы ты никогда не сознался в этом.

Левиафан усмехнулся и посмотрел в окно. Там ничего не изменилось. Лилит развернулась к нему и быстро перелезла на заднее сиденье.

– Поцелуй меня… – шепнула она, забираясь под его руку.

Вампир перевел на нее взгляд, и на минуту лицо стало серьезным, словно речь шла о докторской диссертации.

– Ты права, Лилит. Я бы никогда не сознался в этом. Но я бы и не соврал тебе, что был один и ждал твоего возвращения, я бы просто ничего не сказал. А не сказать ничего и соврать – совершенно разные вещи. Не хочешь врать, не хочешь говорить правду – тогда не говори ничего! Этому девизу я следую всю свою жизнь, точнее стараюсь придерживаться его. Если ты ничего не сказал, тогда тебе и не в чем сознаваться. Слишком уж все раздуто изо лжи и правды, а все на самом деле так просто…! – он прикоснулся к ее губам.

Утром Левиафан где-то нашел трактор, который благополучно вытащил лексус из траншеи, позволив, наконец, отправиться в теплый дом.

19

– Бррр…Какой мерзкий сон! – вскрикнула Лилит, подскочив на кровати. Левиафан косо посмотрел на нее и потянулся.

Первое августа опустилось тем утром на мир, и погода была совершенна. В меру тепло, освежающий ветерок гулял, шевеля шторами. Солнце то ярко светило, то тускло за легкими облаками. Август совсем не чувствовался, казалось, что лето все еще в самом разгаре.

– Как же сильно я надеюсь на то, что ты увидела себя со стороны и была шокирована своим поведением? – безнадежно произнес Левиафан, переворачиваясь на бок и впиваясь в девушку глазами.

– Ну почему ты такой? – обиженно спросила она, и слегка стукнула его по плечу.

– Прости меня, любовь моя, – вампир рассмеялся и обнял ее. – Что ты там увидела? – прижимая теплое тело, спросил он, разглядывая потолок.

Лилит тоже окинула взглядом потолок и заострила свое внимание на люстре. Она была похожа на расползающиеся корни многовекового дерева. В каждой веточке, внутри, были встроены маленькие лампочки. По вечерам эти лампочки одаривали комнату мягким красноватым цветом, добавляя сказочной туманности. Лилит нравился этот цвет, но после увиденного сна, она озадачилась, вспоминая красный туман, расстилающийся по всей комнате.

– Я

никогда не запоминала сны так четко, как этот. Я лежала в темноте у себя дома. В полном одиночестве и ничего не делала, просто лежала. Наслаждалась тишиной, ни о чем не думая. Неожиданно в углу что-то шевельнулось. Я пригляделась и увидела Тень. Представляешь, Тень сама по себе черная, но то, что стояло в углу было, еще чернее. У меня от ужаса пробежали мурашки по всему телу. Мне хотелось кричать, но я не могла, словно колючая проволока обмоталась вокруг горла, и она так сильно стягивала, что невозможно было вдохнуть. Меня просто парализовало от ужаса. Я понимала, что не могу дышать, что сердце остановилось, но тень, каким-то образом, поддерживала во мне жизнь, не давала умереть. Она была живая, но в тоже время пахла мертвыми телами. Потом проволока исчезла, и я услышала шепот. «Ты меня слышишь?» – это предложение было единственным, что пришло мне на ум. Тень снова шелохнулась, и мне даже показалось, что она усмехнулась. Знаешь, что она ответила? «Я тебя вижу»! Этот голос… Он до сих пор стоит у меня в ушах. Утробный, вылезший из болота, даже запах стоял соответствующий. Внезапно я поняла, что Тень может ответить на все мои вопросы, какой бы они не были сложности. Эта Тень знала про меня все! Прошлое, настоящее и будущее! Она была наглая и самоуверенная. Чтобы убедиться в этом, я решила спросить следующий вопрос: «Ты знаешь все, да?». Тень двинулась и присела на непонятно откуда появившийся стул. «Я знаю больше, чем ты себе можешь представить. Я знаю начало, середину и конец!» – вот что она ответила мне. Но она так и не показывала мне свое лицо, и было ли оно вообще у нее. В комнате по-прежнему было темно, и только этот жуткий силуэт рядом. Меня одолело любопытство. Я присела в кровати, тыркаясь, как слепой котенок во тьме. На вопрос: «ты кто?», Тень ответила одним словом «Неважно». Да как же это может быть неважно, когда в моей квартире, у моей кровати сидит такая жуткая тварь? Это я побоялась сказать ей, я даже боялась подумать о таком. Потому что я была уверена, что Тень умеет читать мысли. Я попросила поговорить со мной, и она спросила, что конкретно я хочу знать. Знаешь, странная цепочка доверия протянулась от меня к существу, сидящему на стуле. Я никогда не думала, что в моей голове смогут возникать такие вопросы, мало того, я их еще и озвучивала. Я спросила: «Когда я перестану кричать?». Мой разум на данный момент отказывается объяснять причину и смысл такого вопроса, но во сне он нес в себе не малую важность. Ее ответ «Когда ты увидишь то, что больше никогда не заставит тебя кричать» – тогда, во сне, был понятен, сейчас – не очень. Внезапно мне стало больно, но только боль была не физическая, а моральная, и самое ужасное – совершенно беспричинная. Я тут же спросила: «Что это? Зачем мне эта боль?». На что Тень ответила не понятно и многозначно: «Так просто надо». И в тот же момент боль отпустила меня, словно ее и не было секунду назад. Мне стало так легко, казалось, что вообще никогда в жизни не было боли. Удивившись, я посмотрела в ее сторону. Силуэт все еще сидел на стуле, и он полностью забрал мой страх. Я вообще ничего не чувствовала, только спокойствие и умиротворение. Потом, мне показалось, что это существо могло вылезти из ада, но Тень ответила, что я могу называть ее как угодно, как мне хочется, и думать о ее происхождении тоже как угодно. Я закрыла глаза и подумала, что больше не хочу видеть эту мерзость, умеющую управлять моими чувствами, и которая знает обо мне абсолютно все. И Тень, прочитав мысли, сразу же ответила: «Ты видишь меня, чтобы думать о том, чего еще не понимаешь, потому что не доросла, но потом поймешь…». «Какого черта?» – подумала я про себя, но тут же прикусила язык, опасаясь, что Тень снова подслушает мои мысли. И она услышала, но не подала виду. Тут, мой рот, совершенно не слушаясь меня, выкидывает следующий вопрос: «А для чего я живу?». Тень затихла. «Слишком простой вопрос» – ее голос отразился эхом в комнате, наполняя ее мощным звучанием, а потом внезапно настала тишина. «Мне надо иди…» – прошептало проклятое существо. Но я не хотела, чтобы оно уходило, и понимала, что мне нужен один вопрос, еще только один вопрос…и я его нашла. «Когда я умру?» – спросила я. Тень перестала двигаться и замерла на некоторое время, затем она встала и плавно, не ступая по полу, подошла ко мне. Запах гнили усилился, но лица так и не было видно. Сплошной, чернее черноты, силуэт. И она ответила самым страшным ответом, из всего диалога, и лучше бы она этого не делала.

Лилит всхлипнула и посмотрела на Левиафана. Глаза были полны слез, и она еле сдерживалась, чтобы не зарыдать. Вампир удивлено посмотрел на нее.

– Что она ответила, Лилит? – спросил он, прищуривая глаза. – Я, кажется, догадываюсь, кто пришел к тебе в гости во сне.

– После ее ответа я тоже догадалась. Я не видела ее лица, но отчетливо понимала, что Тень пристально смотрит на меня. Я чувствовала ее дыхание на лице, очень близко. Мне снова стало страшно, на горло вернулась колючая проволока, стягивающая его до невозможности. Сердце опять остановилось, а кровь застыла в жилах. Ее ответ прозвучал как гром и откликнулся эхом еще несколько раз: «когда я второй раз приду …» – и она исчезла, оставив меня в таком состоянии. А эхо так и звучало по всей комнате, повторяя «приду второй раз». И оно не собиралось замолкать. А потом я открыла глаза, увидела тебя и поняла, что этот ужас кончился.

– Не правда ли, смерть очаровательна? – рассмеявшись, спросил Левиафан.

– Ничего очаровательного я в ней не увидела, жуть и страшная вонь!

– Милая, может тебе следует оставить в покое бедную смерть? Зачем ты постоянно думаешь о ней, что она даже сниться тебе начала? Отстань от нее! Подумай лучше о том, как сильно ты меня любишь, и может тогда в твое подсознание забредет любовь и нашепчет очередной бред?

– Ты мне не веришь? – прошептала Лилит, рассматривая его лицо.

Левиафан встал с постели.

– Послушай, милая. Во-первых, если смерть захочет прибрать тебя к рукам, то она вряд ли будет таскаться по твоим снам. А во-вторых, раз она все-таки притащилась в твой сон, значит это всего лишь сон и не более того. А я в сны не верю, тем более в такие. Я уже сталкивался со смертью, и знаешь, она меня не предупреждала об этом свидании, как тебя. Нагло вторглась и отняла жизнь. Твой сон – это просто сон, и не надо придавать ему такое большое значение. Любой сон – это хаотичная работа подсознания и его проявление. Когда человек слишком много думает о чем-то, то подсознанию нечем заняться, когда человек спит, оно проецирует идиотскую мысль во сны. Тебе может сниться что-то хорошее, ужасное, глупое, неясное, смешное…Но все это происходит у тебя вот здесь! – Левиафан погладил указательным пальцем по ее виску и серьезным взглядом окинул девушку.