Эксперимент
Шрифт:
«После переезда в Италию мне придется поступать в другой университет. Интересно, я смогу перевестись и хотя бы не на первый курс? Но я не выучу за два месяца язык… Значит надо работать, и будет уже не так тоскливо. Левиафан раз в три дня обязательно куда-то уезжает, он находит, чем себя занять, а я нет. Он совсем меня разбаловал, я обленилась до невозможности, странно что еще не потолстела… А деревья все лысеют и лысеют, становятся мерзкими. Противно смотреть, хотя бы снегом, что ли забросало эти корявые и голые ветки. Я такая же, голая и корявая. И даже если я оденусь или залезу в сугроб по
Лилит встала и пошла к дверям, ведущим на улицу. По дороге она накинула кофту и пошла к шоссе.
И вот она – дорога. Пустая, темная и бесконечная. По обочинам стояли такие же бездушные деревья, как и везде. Изредка проносились машины. В основном это были огромные фуры, которые спешили доставить груз вовремя, и им может и хотелось спать, но было нельзя.
И всегда так: хочется спать только тогда, когда этого делать нельзя. Все так устроено, хочется делать то, что запрещено. И чем больше законов, тем больше их будут нарушать. «Нельзя» – мертвое тело, а люди – самые настоящие опарыши в этом мертвом теле, и чтобы ни случилось, они никогда не отступят от трупа. И сразу же напрашивается до тошноты простая логика: хочешь добиться чего-то от кого-то, всего лишь надо сказать «можно»! Как только появляется это слово, пропадает желание. Это своеобразное перетягивание каната, главное поставить нужное, правильное слово на одну из сторон.
Лилит шла вдоль дороги, задумчиво смотря себе под ноги. Мелкие камушки разлетались в разные стороны, а большие просто летели вперед. Внезапные порывы ветра трепали волосы, принося и забрасывая мелкие песчинки в глаза, из-за которых тут же текли слезы. Верхние веки судорожно хлопали, пытаясь прогнать пыль из глаз.
Она прошла пешком километра три, а ноги даже не чувствовали этого. Она просто шла и шла, словно не живая, не чувствуя усталости, а дорога вела вперед, у нее не было конца. Бесконечность, плавно перетекающая в другую. Пыль с обочины, камни под ногами, ветер… и снова вперед, только вперед.
Когда есть возможность идти вперед, лучше не оглядываться назад, можно случайно увидеть прошлое, и оно полностью поглотит. Оно может заставить вернуться назад, и весь проделанный путь будет утерян и бесполезен. А люди просто обожают делать бесполезные вещи. Они умудряются найти фальшивый смысл, ради которого бросают все начатое. А потом рыдают, ноги уже отказываются идти вперед. Нужно столько сил, чтобы заставить их сделать хоть один шаг вперед, который в итоге равен пяти назад. Начинается игра в черепахообразного рака.
Идти вперед важнее, чем назад. «Назад» – уже было, и неважно что было в нем, впереди может быть лучше, которое должно быть постигнуто. Самый важный смысл – это вперед. Обидно, конечно, что ноги идут, и вот на глаза попадается этот смысл, рука, песчаный тонкий проводок, вытягивается вперед, чтобы поймать этот смысл. И эта дрянь берет и отпрыгивает еще на один шаг вперед. Смысл никогда не прыгнет назад, не попавшись
Сделан шаг вперед, значит должна быть готовность пройти этот путь целиком, не возвращаясь, на что способны единицы. Вернуться – значит потерять себя, сбиться с дороги. Даже часы всегда идут вперед, но назад – никогда. Они могут спешить или отставать, но стрелка все равно тикает вперед. Они проходят совместный путь с человеком. И обычно этот путь называется жизнью. Поэтому все такие потерянные, потому что сбились с пути, обернувшись назад.
Внезапно Лилит остановилась и поняла, что уже совсем не ночь на улице, уже светало. Время было около восьми утра. Вдруг по всему телу побежала жуткая усталость, невыносимая и беспощадная. И она обернулась назад…и все рухнуло. Был смысл вернуться назад, домой, но она не знала, истинный он или лживый, но смысл звонил на мобильный.
– Ты где? – спросил взволнованный голос.
Лилит обернулась по сторонам и вздохнула.
– Гуляю я…вроде – улыбнувшись, ответила она.
Левиафан закрыл глаза.
– Где ты гуляешь? – наконец, спросил он.
– По дороге… – Без всякого смущения ответила Лилит. – Что-то мне, наконец, спать захотелось.
– Ты время видела? По какой дороге, Лилит? Иди домой! – успокоился вампир.
Девушка посмотрела назад и с ужасом поняла, что ушла очень далеко и просто не выдержит идти назад такое огромное расстояние.
– А ты не можешь приехать за мной? – спросила она осторожно.
– Ты не около дома? Ты же по дороге гуляешь! – Левиафан снова начал нервничать.
– Ну дорога-то не два метра в длину, она достаточна длинная…
– Лилит, ты меня убиваешь… В какую сторону? – утомлено спросил он.
– От города. Я шла и шла, а потом ты внезапно позвонил, и я остановилась, поняла, что нахожусь черт знает где!
– То есть, если бы я не позвонил, ты бы и не остановилась? – растеряно взвизгнул Левиафан. – Надо было не звонить!
Он положил трубку и улыбнулся. Вампир быстро вскочил с кровати и почти мгновенно оказался в машине.
На дороге машин было уже намного больше, чем ночью. Люди ехали в город на работу и учебу. Одним словом жизнь просыпалась.
Левиафану не нравилось, что Лилит гуляла одна посреди ночи по дороге. Он быстро нагнал ее и остановился, разглядывая через стекло продрогшую девушку.
Левиафан открыл дверь и поманил ее пальцем. Лилит улыбнувшись, залезла в машину.
– Привет, гуляка! – ерничал он.
Вампир развернулся и встал на обочине дороги. Приобняв сиденье, он пристально разглядывал свою пассию. Как только Лилит оказалась в теплой машине, сидя в удобном кресле, где вокруг много пространства, сон навалился на нее, как многотонный груз, который невозможно был стряхнуть, да ей и не хотелось его стряхивать.
– Милая, ты не должна бродить по ночам без моего сопровождения, и уж тем более не должна ходить по шоссе, по которому ездят разные интересные люди. Я, конечно, понимаю, что ты без проблем жить никак не хочешь, ты просто не можешь жить без них. Но ты лучше меня попроси и я устрою тебе проблемы с лихим сюжетом, но не надо таскаться по дорогам.
Левиафан взглянул на Лилит и улыбнулся. Девушка, развалившись на сиденье, сладко посапывая, спала, совершено проигнорировав все, что он ей сказал. Лицом она повернулась к окну. Глаза бешено носились под закрытыми веками.