Эксперимент
Шрифт:
И вот, со стороны запасного выхода выкатилось округлое тело на коротких ножках, в сапогах и пальто, волосы прикрывала шаль. Но злость на лице ничего не могла спрятать. Судя по всему это выражение ее вообще никогда не покидало. Неужели комфортно существовать подчиняясь одной лишь злости?
Округлое тельце покатилось к мосту. Левиафан вышел из машины и бесшумно пошел за кассиршей. Через пару минут он нагнал ее, зажал рот и затащил в темный угол здания. Она пыталась кричать, мычала и хлопала узкими глазами. Вампир улыбнулся, вглядываясь в небесно-голубой цвет глаз.
– Тихо, тихо… тихо! – прошептал он, поправляя растрепавшиеся
Кассирша замотала одобрительно головой и захлопала глазами. Она явно узнала молодого человека и перевела дух, рассматривая его бесподобную красоту.
– Ты только ничего не говори, ладно? – поморщился он, убирая руку от ее рта. – Я сам все скажу. Весь сегодняшний день я объяснял девушке, которая нечаянно разбила бутылку, что на таких как ты не стоит даже внимания обращать. Раз на вас даже жизнь не обращает внимания, то людям и вовсе не к чему. А она была такая расстроенная, что даже пальма не смогла развеселить ее… Так вот, я – засранец на самом деле. Я объяснял то, чего сам не умею делать. Я не могу не обращать внимания на таких, недовольных жизнью людей, как ты. Сколько бы ни пытался, сколько бы ни старался, не могу пройти мимо. Ты даже не представляешь, какое это удовольствие вытряхивать наружу перед вами ненавистную жизнь, а потом отнимать ее. Причем за столь короткий срок вы начинаете понимать, что жизнь-то оказывается все-таки ценная штука, вот только уже поздно. Сегодня, как только я увидел твое лицо, сразу же понял, что ты мой пациент! Ну что ж, приступим к терапии? – Левиафан вопросительно поднял брови и вцепился зубами в запястье кассирши, другой рукой снова зажимая ей рот.
Через какое-то время он оторвался от раны и взглянул в ее глаза.
– Ну как, начинаешь ценить жизнь? По времени уже должна бы, так как подсознание уже заметило, что у него хотят отнять жизнь, и оно с этим не согласно! Я вижу это в твоих глазах, и этот момент самый приятный и долгожданный! Не правда ли? – Левиафан прокусил запястье еще в одном месте и старательно вынимал из вен всю кровь, до последней капли, при этом неотрывно смотря в затухающие глаза, также зажимая ладонью рот.
Звуки сопротивления утихли через какое-то время, а колобкообразное тело упало на асфальт. Левиафан вытер губы и через десять-пятнадцать минут уже ехал домой.
Как только он вошел в гостиную Лилит сразу же все поняла по его глазам, которые так весело слонялись без дела. В его руках был еще одни горшок с такой же пальмой. Именно растение стало последней подсказкой, где был и чем занимался Левиафан.
– Ты убил ее? – печально спросила она, как только он приблизился к ней.
– Я освободил ее и приобрел еще одну пальму! И чтобы ты себе не льстила и много лишнего о себе не думала, скажу сразу, я сделал с ней это не из-за тебя, а из-за себя! Я обожаю таких людей и их кровь. Ну, не смог пройти мимо. А эту пальму поставлю в спальне, пусть она тебе свежий воздух гоняет, раз за окном уже почти все лысое!
– Ты давно не убивал никого ради забавы? Не можешь жить спокойно, да? – Лилит стало еще грустнее. – Я думала, что в тебе что-то изменилось, а на самом деле ты просто отдыхал и ждал подходящего случая.
– Милая, скажи честно себе и мне – неужели тебе не безразлично, что творится с окружающими тебя людьми? Тебе же наплевать на них на всех,
– Иногда с тобой просто невозможно разговаривать! Ты куда-то прячешься, в какой-то панцирь и оттуда начинаешь атаковать своими клешнями! Пошли пальму ставить, – Лилит встала и пошла наверх.
Левиафан пожал плечами и пошел за ней, аккуратно пронося дерево.
20
Жизнь понемногу застывала вокруг, покрывалась серостью перед зимним приходом. На улице уже копошился поздний октябрь, подготавливая почву для белоснежной королевы. До ее прихода оставалось чуть больше месяца, и все оперативно готовились к появлению холодного снега. Но от занятия идиотизмом это никого не освобождает.
Тихая ночь казалась совершено безжизненной, не было ни людей, ни животных, ничего что бы напоминало жизнь. Вдоль дороги одиноко стояли желтые фонари, освещая дорогу не понятно для кого и зачем. Яркий свет от фар инфинити ласково играл с каменистым асфальтом, выпячивая каждый камушек наружу. В кой-то веки Левиафан ехал со светом в темное время суток. По его лицу блаженно бегала улыбка, Лилит сидела рядом.
– Что мы здесь делаем, посерди ночи? – спросила она, увидев, что Левиафан паркуется рядом с какой-то промышленной зоной.
Огромный, бледный и грязный забор тянулся вдоль дороги, и казалось, конца ему нет.
– Веселимся, милая! – он взглянул украдкой на нее, взял за руку и повел вдоль забора.
Лилит послушно побежала за ним рысцой.
– Не понимаю, что веселого в беготне около забора? – со вздохом сказала она, рассматривая почву под ногами.
Левиафан резко остановился, и Лилит благоприятно влетела ему в спину.
– Ты когда-нибудь водила автобус? – спросил он с такой тайной на лице, словно речь шла о том, что надо отравить кого-нибудь.
Девушка нахмурилась и взглянула на столбообразного вампира. Она потерла себе лоб, пристально разглядывая наидовольнейшее лицо напротив, ища там глобальные признаки сумасшествия.
– Автобус? – тихо переспросила она.
– Да, автобус. В котором люди каждый день ездят на работу и обратно, – восторженно произнес Левиафан и снова пошел вперед, ведя за собой девушку.
Он искал место в заборе, через которое им обоим будет удобно перелезть. Вдоль забора была натянута колючая проволока, которая могла навредить ей.
– Ты будешь угонять автобус? – не веря вампиру, Лилит решила еще раз уточнить его планы на вечер.
– Мы, Лилит, мы будем угонять автобус! Но мы его вернем ближе к утру! – сказал он. – А вот и наш проход!
В заборе была не большая дырка, как будто сделанная специально для Лилит. Для Левиафана, как и мужской части населения, в принципе, не было проблемой просто перелезть через забор, даже не обращая внимания на проволоку.
– Прошу! – он указал ей на отверстие в заборе, и сам перемахнул через него, словно это был бордюр.
Пока Лилит пролазила в дырку, Левиафан уже сломал замок на главных воротах. Как выяснилось, это была не промзона, а всего лишь спящий автобусный парк. По всей территории стояли коробкообразные машины. Они казались такими несчастными, потухшие краски света, бесчувственные фары так печально смотрели прямо перед собой. Щетки, словно в тихом предсмертном бреду, лежали на лобовых стеклах.