Эксперимент

Грот Дарина

– Ммм…– Лилит повернулась на другой бок.

В данный момент ей бы ничего не хотелось. Левиафан посмотрел на неё. Волосы, словно шоколадные волны, расплескались по подушкам, одна рука, согнутая в локте, уперлась в подбородок Левиафана. Вторая, как будто в безграничном мире, лежала на одеяле. Лицо было повернуто в сторону, темнота так мягко ласкала её бархатную кожу…

«Ты божественна, Лилит! Все-таки наука имеет в себе нечто божественное. А красота – это зло, ты не можешь быть такой красивой и иметь такое же красивое сердце… Человек не может быть полностью идеален.… Да, твое лицо бесподобно, твоё тело совершенно, твои волосы всегда лоснятся, у них безумно роскошный цвет … Но твой характер, Лилит, он настолько далек от моего идеала… И я только сейчас это понимаю. Я понимаю, в чем была моя ошибка. Порой я так расстраиваюсь. Зачем все создают себе какие-то эталоны красоты, неземные очертания, образцовый темперамент.… Какая

нелепость, придумать себе идола, то, что ты хотел бы видеть и внутри и снаружи, а в итоге, познать совершенно противоположную сторону. Ты такая ангельская с виду, Лилит, но внутри тебя сидит дотошный демон, который давится собственной желчью, и вылезь бы он наружу, клянусь, я сам бы его испугался. Вот и думай потом, что лучше – женщина с лицом Вельзевула, но с Серафимом внутри, или женщина с лицом ангела-хранителя, но с Люцифером внутри? А может лучше вообще не создавать себе никаких идеалов, чтобы потом не разочаровываться и не чувствовать боли? Может надо просто жить и любить того, кто рядом… то есть, тебя, Лилит. Не стоит лепить того, кого ты хочешь видеть, вместо того, кто на самом деле есть перед тобой. Зачем стирать дьявольские черты характера… а вдруг, она станет не интересной? А что будет, если внезапно встретить свой идеал? Что случится, если это будет угрюмо и противно, потому что идеал будет делать то, что хотелось бы, неужели это не скучно? Неужели кому-то захочется прожить так вот притворно свою жизнь, потратить её на ложь и иллюзии, но зато с идеалом рядом? Глупо ведь.… Так что бойся боли, Лилит, наслаждайся демоном, который сидит внутри тебя и гложет твоё сознание, ты не идеал, Лилит, но ты к нему очень близка, а я не хочу обнимать выдуманный мной эталон, будь собой и позволь мне насладиться твоей беспощадной натурой. Но вот, что интересно, Лилит, как ты дожила до двадцати трех лет, боясь боли? Ведь жизнь – это и есть боль, самая сильная, самая поглощающая, самая бессердечная и кровожадная боль. Она глодает тебя извне, и так мучительно обжигает внутри. От неё некуда уйти, никуда не спрятаться. Боль – это спутник каждого из нас, вечный спутник, которого ты никогда не сможешь потерять, который никогда не бросит тебя и не предаст. И если уж умирать, то это не потому, что жить надоело, не потому, что бытие само по себе нелепо и абсурдно, а потому, что не можешь больше терпеть эту боль, потому, что она уничтожает, разрушает самые жизнерадостные клеточки мозга, которые очень хотят жить.… Но в итоге, они погибают.…Лишь сильные люди могут прожить отведенный им срок вместе с супругой по имени Боль. А сила этих людей заключается в равнодушии и в безразличии к боли, то есть практически ко всему, что их окружает. Лилит, ты погибнешь, если будешь уделять ей столько внимания…»

– Эй, Левиафан! – Лилит тормошила его в разные стороны.

– Что, что случилось? – открыв глаза, спросил он.

– Боже ты мой… Ты такой… – хихикала Лилит.

– Какой? – улыбнулся вампир.

– Никакой…

– Это самое лучшее, что я слышал за всю свою жизнь! – покосившись на неё, он ловко завалил её на постель.

Лилит увидела, как из десен лезут острейшие клыки и в ту же секунду, эти клыки она ощутила на своей руке.

«Даже это больно, Лилит, но ты терпишь, почему? Приятно? Божок по душе босыми ножками пробежал, да? Наслаждайся, милая!», подумал Левиафан, неторопливо делая свои три глотка.

– Ну, теперь мне надо в ванну – игриво оттолкнула она его.

Лилит включила воду и села в ванную, она направила струю воды на лицо. Ранки на руке защипали.

– Лилит…

Она подпрыгнула с перепугу и сильно ударилась локтем о край ванны. «Чёрт!», подумала Лилит и отдернула шторку

– О, господи, Левиафан! – вздохнула Лилит с улыбкой, – что тебя сюда принесло?

– Какая ты грубая! – сказал Левиафан, – мне там скучно одному, а тебе, наверное, некому спинку потереть – расплылся он в улыбке.

– Ладно, зачтено, можешь остаться! – улыбнулась Лилит и задернула шторку.

Шустрая рука вдруг показалась из-за шторки и начала нежно гладить спину, Лилит закрыла глаза и погрузилась в блаженство. С одной стороны её гладила горячая вода, а с другой – божественная нежность.

– Иди ко мне – позвала она его, отодвинув шторку.

Она не смогла не улыбнуться, увидев, что Левиафан без приглашения стоит голый и в одном носке. Расправившись, наконец, с несчастным носком, он залез к ней в ванную и сел напротив неё.

– У тебя хоть когда-нибудь сходит с лица твоя гадкая ухмылка? – спросила Лилит.

Левиафан взглянул на неё без ухмылки, но зато таким чувственным и проникновенным взглядом.

– А ты когда-нибудь принимала ванну со смертью? – спросил он её холодно.

– Нет – быстро ответила Лилит, продолжая изучать его лицо.

– А сейчас ты ее видишь, чувствуешь? Всё меняется, не так ли? Даже вода словно становиться холоднее из-за моего присутствия! – гладя её по ноге, сказал Левиафан.

– Что ты

такое говоришь? Что с тобой? – Лилит не на шутку разнервничалась.

– Я смерть.… А ты сидишь со мной в одной ванне – серьезным тоном пояснил он.

– Левиафан, ты не смерть, ты вампир, так что заканчивай с этим! – рассмеялась Лилит, и направила на его лицо душ.

«Смерть» замахала руками и попыталась вырвать душ из рук Лилит.

– Эй, хватит! – кричал он, а Лилит смеялась во всё горло.

Наконец Левиафан отнял у неё душ. Лилит посмотрела на него и… лучше бы она этого не делала. Её полностью заворожил мужчина. Мокрые чёрные ресницы и брови, темные глаза, и та самая последняя капелька, стекавшая по его носу, чуть не свела Лилит окончательно с ума. Она наблюдала за капелькой, как в замедленной съемке: вот она отрывается от кончика его носа, вот она летит вниз, при этом играет в лучах света, и вот она падает ей на щеку, и стекает вниз. И дальше она крадется, как слеза, только не соленая и не горькая. Просто капелька воды…

– Лилит? – позвал её Левиафан, – о чём задумалась, дорогая?

– Капельки… как слезы… – Лилит смотрела на него.

Левиафан встряхнул головой и зажмурился.

– Чего? Какие капельки? – он явно не понимал, о чём она говорила.

– Капельки! – чуть громче сказала она, и протянула ему руку, переворачивая её из стороны в сторону, – видишь, блестят, капельки?

Левиафан посмотрел на руку, усеянную каплями, как листок росинками. Он расслабился.

– Ну и что, что капельки? Лилит, дорогая, я тебя не очень понимаю, тебе они так понравились, ты что, их в первый раз видишь?

– Нет, я много раз их видела. Просто никогда не обращала внимания. Они живут, как будто своей жизнью. Если поднять руку вверх, то все капельки поползут вниз, так быстро, как будто они тоже куда-то опаздывают, спешат… Они сталкиваются друг с другом прям как люди, а потом бегут либо в одном ручье, либо сразу же распадаются на два, и каждое маленькое русло бежит по своему желанию. И главное, что они все бегут, потому что боятся не успеть сделать всё, что должны успеть сделать, до того, как они упадут в общий поток. Сейчас они индивидуальны, каждая сама по себе, маленькие и блестящие, бегло скатываются вниз. Они ведь не понимают, что спешить не надо.… Потому, что можно утонуть в том, новом большом мире, на дне ванны. Или слиться со всеми и стать одной сплошной «серой» массой. И самое забавное, неважно, как капельки добегают до дна… Я имею ввиду, по отдельности или вместе, они всё равно попадают в бесцветную огромную лужу. И больше никогда не смогут отличаться друг от друга, но им можно помочь, так же как и людям. Вот если сейчас зачерпнуть в ладонь воды и подбросить в воздух, то однородная масса снова разобьется на капельки. Вот только, есть одно «но», а нужна ли им эта рука помощи? Так и люди ведь! Ты протягиваешь капелькам руку помощи, чтобы они смогли снова бежать, могли стать индивидуальностью, а они потом бегут и ненавидят тебя за твою помощь, потому что им было хорошо в серой массе. И выбора у них нет, как только снова бежать, быстро бежать в эту однородную массу. – Лилит замолчала и взглянула на Левиафана.

Он сидел, положив подбородок на руки. Его брови были где-то на затылке от удивления.

– Левиафан, мне действительно их жаль: и людей, и капельки.… Почему они себя так не ценят? Почему пытаются слиться со всеми, чтобы ничем не отличаться и быть такими же, как все? Я не понимаю, честно…

– Лилит, дорогая, ты сравниваешь людей и капельки…

– Да, потому что, – не дала ему договорить она, – мы действительно мало чем отличаемся от капелек. Мы так же рождаемся и начинаем бежать, потому что времени мало, жизнь слишком коротка. Мы также сливаемся с другой капелькой, а потом разливаемся, и начинаем бежать ещё быстрее… Страх быть не таким как все заставляет задыхаться, умирать, но всё равно ты бежишь, что есть мочи, чтобы догнать. А если найдется одна маленькая капелька, которая вдруг застрянет на корне волоска и не сможет, и не захочет дальше бежать. Её же друзья-капельки, которые только что бежали с ней рядом, возненавидят её, а люди попытаются уничтожить…

– Иди-ка сюда, – сказал Левиафан, прижимая её к себе, – дорогая, я уже настолько ко всему этому привык, что перестал замечать все это.

Он поцеловал её, нежно поглаживая по спине. Лилит закрыла глаза и постаралась забыть о капельках и людях, ей просто хотелось провести этот вечер хорошо.

22

Через полтора часа они стояли перед белым лексусом.

Лилит до сих пор не верила Левиафану, ей казалось, что здесь кроется какая-то гнусность. А если её там нет, то всё равно, она идет бонусом к этой машине. Это же подарок Левиафана, а Левиафан не простой человек, он вампир, и если уж на то пошло, то и вампир он не простой – он гадкий вампир. Его очень забавляет, когда люди вокруг него боятся, нервничают, проявляют агрессию, включая его девушку. Левиафан не упустит возможности посмяться даже над ней. Наверное, над ней – особенно! Поэтому Лилит очень осторожничала.