Эксперт № 01 (2013)
Шрифт:
Это поле боя, и тут не принято признавать, что противник тоже имеет права. Например: разговоры кружат вокруг проблемы обиды, оскорбления. Сторонников научного мировоззрения оскорбляет, когда какой-то поп освящает водичкой новое здание, — что за средневековье! Позор! Не принято обращать внимание, что верующие столь же задеты повседневностью — любой рекламный плакат с обилием обнаженных женских форм оскорбляет верующего, это такая же повседневная черта, которую приходится терпеть. Видимо, полезнее не исчислять претензии — свои всегда кажутся горше, — а вообще уйти от разговора об обидах. Кому противно, что всерьез говорят, надо ли разрешать хиджабы в школах, а кому противно, что некто начинает обсуждать допустимую длину женской юбки. Это бесконечная война. Лучше на нее не ходить.
С чем же тут можно разбираться?
Постановка вопроса
Что обсуждают в связи с очередным воспалением темы? Если посмотреть, о чем говорят люди в связи с мракобесием (кроме того, что ругают своих противников и сетуют на судьбу, нравы и время), выяснится круг тем, с которыми связано беспокойство.
Возьмем высказывания людей в интернете, посмотрим, что они говорили о мракобесии в 2012 году.
Итак, мракобесием люди в разговорах называют очень разные вещи. Слово уже обесценилось и используется просто как «обзывалка», обозначение чего-то плохого, причем обозначение юмористическое. Мракобесием также называют проявления бытового суеверия и проведение языческих обрядов, суды над ведьмами и проч. Мракобесие входит в название политического движения, о мракобесии говорят в связи с событиями вокруг «Пусси Райот». Далее, слово используется для обозначения врагов науки, критиков профессионального цеха учителей и ученых; используется врагами церкви, принципиальными атеистами, для обозначения всего, идущего от церкви и религии. Используется при озабоченностях, так сказать, статистического характера: когда люди замечают слишком много иноверцев (верующих) вокруг себя, это доставляет беспокойство и заставляет говорить о мракобесии — раньше их было не видно, а теперь вон сколько. Говорят о мракобесии как социальной политике: правящие группы проводят ее для сохранения власти; это одна из характеристик социального распада (считается, что власть препятствует прогрессу общества). Есть забавное употребление: мракобесие — это то, что насаждается у нас Западом, то, что прежде именовали развращенностью. То есть приходящее с Запада «просвещение» называют «мракобесием». Наконец, о мракобесии говорят при нарушении каких-либо свобод, при введении каких-то ограничений, которые представляются нелепыми и ненужными, это совокупность государственных мероприятий. В этом смысле возможно либеральное мракобесие — например, контроль государства за положением ребенка в семье и возможное лишение родительских прав. Последняя группа высказываний — указание на всемирность мракобесия, это явление отмечается во всех цивилизованных странах.
Николя-Антуан Тоне. «Триумф гильотины»
Некоторые из этих тем внутренне пусты: в самом деле, когда говорят: «У нас сегодня урок химии был — ну просто чума, меня дважды вызывали, экое мракобесие», — вряд ли следует всерьез обсуждать, каким мракобесием озабочен говорящий. Другие темы вполне реальны, но мракобесием называются без большого смысла, это просто использование модного ругательства. Например, когда люди озабочены тем, что около них строят храм, а им это неудобно, но их не спросили, — вряд ли это мракобесие, это скорее обычный вопрос, так же могли бы обсуждать строительство танцплощадки или бассейна.
За вычетом таких, иногда болезненных, но не относящихся прямо к теме мракобесия тем, остается всего несколько проблем, о которых говорят.
Социальный кризис . В обществе нарастает напряжение, по самым разным причинам, интересно выявить существенные, хотя это тяжелейшая задача, —
Иррациональность . Спор ставится в контекст другой войны, еще более давней, чем спор прогрессивного научного мировоззрения с религиозным мракобесным. Рациональность и иррациональность сталкивались еще в рамках религиозного мировоззрения, когда науки и в помине не было. Это отдельное дело, и там много аспектов спора. Например, чередующиеся в истории культуры стадии классицизма и романтизма; тут иррационализм — движение за чувства против претензий иссушающего разума. Или — борьба позитивного и апофатического богословия, где разговор идет о том, как можно постигать божество: рациональными средствами или они недостаточны для этого и даже препятствуют такому познанию. Или — сражение двух типов рациональности, когда каждый тип обвиняет другой в иррационализме, и это самая частая ситуация.
В целом от того, что мы перекрестим мракобесие в иррационализм, ничего существенно не изменится. Мы поменяем одно идеологизированное и непригодное для честного интеллектуального разговора понятие на другое, сменим финку на топор: то и другое — оружие в споре, разница в удобстве для сражающихся, а вовсе не в том, что нам в самом деле поможет в чем-то разобраться такая смена вооружения. Оружие может помочь всего лишь победить; чтобы разобраться, нужна честность.
Всемирный охват . Очень важный тезис для разговора о мракобесии — признание факта, что проблема эта обостряется во всем мире. Это сразу позволяет выпутаться из множества мелких вопросов. Если проблема всемирная, значит, все частные, локальные российские причины, даже если они реальны, — не более чем сопутствующие факторы. У всемирного явления должны быть всемирные причины.
Образование . Удивительно: об образовании при обсуждении мракобесия говорят крайне редко. Эта тема остается как-то за краем поля зрения — понятно, что учителей возмущает мракобесие, но слово «образование» произносится редко. Складывается впечатление, что честь учителей как профессиональной группы в большей мере задета мракобесием, чем то, что проблема прямо указывает на работу этой группы людей.
Налицо практически всемирный кризис образования, образовательных программ и институтов. Прежнее образование не годится, не справляется с задачами, о новом много спорят, и проще сказать, что его нет. Это проявляется как общее недовольство уровнем получаемого образования, как ощущение падения образованности — и тем самым как наступление темноты на свет познания.
Итак, попытаемся распутать, что же произошло в мире, отчего заволновалось победившее (по факту) научное мировоззрение. Удобнее всего делать это из поля разговоров об образовании — там, при всей ужасной запутанности вопросов, хотя бы прослеживается какая-то почва; прочие поля слишком идеологизированы, там видно только, что люди дерутся, а за что и к чему это они — уже и не понять.
Сэмюэл Копмен. «На краю гибели»
Кризис образования
Образование — это социальный институт, который призван бороться с мракобесием. Если мракобесие против науки и прогресса, то кто же дает юношеству образ этих героев современности, кто научает наукам, как не образование? Так что мракобесие всегда имеет некоторое отношение к образованию.
Что же происходит? Происходит падение классической образованности, поскольку меняется культура и меняется социальное устройство мира. Речь не об одной стране, речь о всемирной истории — меняются условия социального существования человечества, и для новых условий нужны новые формы образования. Нет смысла говорить, что «надо просто учить детей, как нас учили», — так уже не получится, да это и вредно — учить так же, как учили прежние поколения, значит отстать. Мир меняется, по-прежнему уже не годится.